Кто не видел «Нагайскую» бухту, дурак тот.
В.С. Высоцкий

Во всем прав Владимир Семенович. Только бухта называется не «Нагайская», а Нагаевская. Но это мы узнали уже потом, оказавшись в Магадане, накрутив на одометры наших абсолютно стандартных Mazda 3 12500 километров…

Лучше этих гор ничего быть не может. Нет просто ничего лучше, хоть я и бывал уже на них. Раза три, как минимум. Если увидишь хоть раз встающий из-за горизонта величественный и дикий в своей первозданности, стряхивающий с себя землетрясениями даже зачатки цивилизации Верхоянский Хребет, поймешь меня. И поверишь. И каждый раз, когда на твоем пути будут вставать горы — Кордильеры ли, Аппалачи, Атлас ли, Альпы, ты всегда будешь вспоминать Верхоянье, как эталон, как точку отсчета. Уве, хороший мужик, настоящий ГэДэЭровский немец, тормозит почти в пол и орет в рацию — я хочу тут фото. Это при том, что Уве вообще не умеет орать. Мы останавливаемся, и ставим посреди раскисшей федеральной трассы Колыма одну из наших Mazda 3. Для антуража. И тут понимаем всю сюрреалистичность ситуации… Вон там, в километре впереди ручей Чистый. Всего полгода назад мы репетировали на нем форсирование наледей на Mercedes-Benz ML перед выездом на якутские зимники по дороге в далекий Тикси. А годом раньше мы суеверно бросали в сладкую кристальную незамерзающую даже на 50-ти градусном морозе воду этого ручья монетки, в надежде, что наша Mazda BТ 50 вывезет нас обратно сюда из белого арктического безмолвия… И всякий раз после этого мы уходили с трассы налево, на Тополиное-Батагай-Усть Куйгу, на зимники, на Север, по стремным узким террасам перевала с километровыми отвесами. А сейчас нам ехать дальше на восток, и впереди не один, а семь перевалов, а еще пугающие одними своими названиями Черный и Желтый прижимы. И при этом у нас нет привычного полного привода, и летние шины совсем не шуршат по снежно-ледяному миксту — ранняя наглая зима вломилась в сентябрь нежданно. И не оставит она нас почти до самого Магадана — а нам туда дорога.

Зачем, как и почему?

Самая дальняя дорога не всегда самая тяжелая. Триста километров северного зимника тянут на три тысячи от Лиссабона до Бреста. Хотя и зимники разные бывают. Но у нас в стране до недавнего времени в этом смысле все было на редкость более-менее гармонично — чем дальше в лес, тем легче целиться в спину. А по сему особый кураж был в том, чтобы пересечь страну. Всю. Кураж, мало понятный лихтенштейнцу, и чуть более знакомый американцу. Но то, что делал каждый пятый молодой янки, купив тачку на ближайшей свалке, осуществлялось лишь каждым миллионным русским. Наших, рискнувших прохватить от границы до границы, были единицы. Они были достойны стать персонажами Старшей Эдды. И этот героико-романтический период продолжался бы до сих пор, но из Кремля дали команду закатать Сибирь в асфальт.

По строящейся трассе Амур мы еще в 2006-м добрались до Владивостока, растеряв лишь колеса наших Skoda Octavia Scout и отправив лобовые стекла на замену. Сейчас это можно сделать еще меньшей кровью, даже без полного привода и с клиренсом спорткара, если потренируешься на упражнении «переставка» объезжать камни со страусиное яйцо на еще строящихся участках. А тут вон из телевизора сказали, что и федеральная траса Колыма стала круглогодичной… Пугающие немереной бездной и лихими потоками броды уже накрыты вроде как мостами, и теперь не надо ждать милости от природы или водилы попутного порожнего Урала, чтобы добраться до солнечного города. Ведь именно броды числом под десяток и были главной проблемой трассы Колыма, главным препятствием, превращавшим Магадан в настоящую заповедную зону, главной приманкой для отчаянных парней на больших полноприводных монстрах или одноразовых «буханках». И мы решили проверить, а действительно ли вот так, через всю страну, теперь уже можно проехать каждому, не обращая внимания на стаж и тип транспортного средства? Ну прямо вот так, как споро зачитывают в камеру официальные пресс-релизы воспитанные политкорректные мальчики из федеральных новостей.

Перед нами лежал самый длинный из возможных обозначенных на карте маршрутов в самый дальний от Западной границы город — Магадан. А на саркастические замечания друзей и коллег относительно нашей задумки, мы победоносно, покером, бросали на стол атласы автомобильных дорог последнего издания, где вся дорога от Москвы до Магадана обозначена как Федеральная с твердым покрытием. И конечно, ссылались на тех самых мальчиков из телевизора, трубящих об открытии круглогодичного сквозного движения. Но когда мы рассказывали, на чем мы решили ехать, понимающие люди начинали глупо улыбаться нам в лицо, пускать слюни и бросаться на поиски любимого ослика. Их психика не выдерживала известия о том, что мы поедем в Магадан на обычной малолитражке Mazda 3. Причем, как это и было в предыдущих наших проектах, никакая специальная подготовка машины не предполагалась ради сохранения чистоты эксперимента.

Почему обычная городская малолитражка? Ну во-первых, из Москвы в Магадан и обратно уже ездили товарищи — но, на специально подготовленной вездеходной технике. Ехать даже на обычном внедорожнике было просто не интересно. И во-вторых — все-таки по нашим дорогам народ перемещается в основном на обычных легковушках. Такова статистика даже по тем регионам, где на 10 тысяч квадратных километров один квадрат асфальта. И эти люди оценивают труды и рапорты дорожников отнюдь не с высоты дорожного просвета.

Другой вопрос — почему именно Mazda 3? А вот тут совпали интересы всех: организаторов, компании LAV Productions — быть первыми, кто проедет этот маршрут на переднем приводе и с клиренсом в 12 сантиметров, и представительство Mazda в России — использовать экспедицию как уникальную возможность для настоящих ресурсных испытаний в тех условиях, которые не позволит себе ни один полигон. Ну и к тому же «трешка» — типичный молодежный городской современный автомобильчик, и к тому же японский — а ведь мы едем фактически в заповедник японской автомобильной техник. Правда, подержанной, и с «неправильным» рулем.

Мы взяли две машины с одинаковыми двухлитровыми моторами. Нам показалось, что двухлитровые машины буду лучше справляться с приличной загрузкой — ведь мы не только забили багажники, но и поставили дополнительные боксы на крышу. А учитывая, что на обгонах, подъемах, разгонах, маленький моторчик будет работать на более высоких оборотах, возможно, даже с большим мотором нам удастся потратить меньше бензина! А вот и коробки и кузова у нас разные — одна машина с кузовом хэчбэк и с механической шестиступкой, а другая — седан — с автоматом и с возможностью переключать или фиксировать передачи вручную с помощью клавиш под рулем. Забегая вперед скажем, что эта функция нам пригодилась…

Мы предполагали, что будет непросто. Мы знали, что в елейных репортажах об успехах дорожников кое-что осталось за кадром, а по этому взяли с собой третью машину — уже проверенный в полярных и сибирских боях пикап BT 50. Но отнюдь не за тем, чтобы таскать нас тросом. Пикап повез запас колес и сенд траки, которые мы хотели на совсем лютом бездорожье или в бродах использовать, как мостики (то, что броды будут, мы, почему-то пророчески не сомневались). Конечно, можно было это все сложить и к нам, но куда девать съемочное оборудование? Так что пошли в три машины, предварительно наведя справки у знакомых, разбросанных по трассе, и у синоптиков. Все в один голос сказали, что температура на всем пути будет преимущественно плюсовая, без существенных осадков в виде снега, а если и пометет, то на паре перевалов под Нерюнгри, но там, по-моему, метет даже в июле. Так что переобуваться не стали и оставили летние шины — по любому тысяч восемь идти по теплу, да по твердому.

Поехали

Когда стартовали из Музея Техники Вадима Задорожного, на Ильинском шоссе было +18. Пили чай, судачили с приехавшими нас проводить коллегами, и вообще, на душе было как-то так больше по-курортному, чем по-походному. Застолье сменилось индивидуальными и коллективными фотографиями на память, выезд, намеченный на 10, уже отложился на полдень. Надо и честь знать. Пирожки с рыбкой, капусткой, грибами и мясом, испеченные к нашему отправлению в местом ресторане, смести не смогли. Взяли с собой в дорогу.

И хоть первая часть маршрута выглядит легкой прогулкой, наш опыт говорит — расслабляться не стоит никогда. Всего за три недели до нашего старта, чешский коллега буквально в 200 километрах от Москвы, на четырехполосной недавно асфальтированной и разукрашенной разметкой Горьковской дороге, разложил под списание свой новенький боевой Hummer, потеряв всякие шансы на участие в ралли-рейде Шелковый путь. Да и не он один стал жертвой трассы М7. Но, нам это направление хорошо знакомо — велика Россия, да дорог в ней мало, а по сему все наши восточно-сибирские и северные экспедиции начинались до недавнего времени именно с Владимирки, и с бесконечных балашихинских пробок, которые уже за Уралом будут восприниматься, как нечто из другой, нереальной жизни, текущей в ином измерении. Однако учитывая то, что сегодня трасса М7 загружена на 170 процентов от проектной мощности, а все новые и новые мужчины вливаются в ряды дальнобойщиков и каждый из них находит для кузова своей Газели или Скании порцию ширпотреба, мы теперь на Восток ездим через Кострому и Киров, чего и вам советуем.

Но в любом случае нам никогда не хватало терпения после Казани ехать через Уфу и Челябинск. От татарской столицы наверх, на Пермь. Средняя скорость становится выше, расход топлива ниже, и в результате крюк в 220 километров оказывается и мене затратный по времени, и по топливу. Вот такая неевклидова геометрия. Параллельные прямые пересекутся в Ишиме. Но наш путь имеет еще одно неоценимое преимущество — между Пермью и Екатеринбургом находится восьмое чудо света — Кунгурская ледяная пещера, посещение которой для нас приобрело уже форму ритуала. По дороге на Север — это первая тренировка холодом — в этом естественном холодильнике всегда от минус 1 до минус 5. Но разве сейчас мы едем на Север? Ведь Магадан лежит на широте Питера! Мы же не воспринимаем поездку в Петергоф, как арктическую экспедицию… Какой же это Север, если ты не пересекаешь Полярный круг? За последние 2 года мы делали на машине это 6 раз, так что и Якутск, лежащий южнее, и даже самая северная точка нашего пути перед Усть-Нерой, с вечными снегами не очень ассоциировались. А зря… Мы жестоко были наказаны за то, что недооценили суровость тех краев и положились лишь на слова местных да заверения синоптиков.

Итак, пещера. Уникальное в мировых масштабах явление, куда стремились попасть даже августейшие Особы — не даром местный предприниматель Хлебников еще в конце 19 века взял пещеру в аренду, проложил маршруты и стал водить экскурсии за деньги, заложив основы современного туристического бизнеса. Сегодня можно пройти кротким — в полтора километра, и длинным — в 5 километров маршрутом, полюбовавшись сталактитами, сталагмитами и подземными озерами, в которых живут слепые рачки бокоплавы. Длинный маршрут, кстати, выдерживают не все, так что если Вы не решитесь ехать в Магадан, но запала добраться до Кунгура хватит, трезво оцените свои силы. Но в любом случае обратите внимание на гигиенические рекомендации, начертанные на штандере у кассы: «Перед входом в пещеру не забудьте посетить туалет». Они забавны лишь на первый взгляд.

И хоть дорога до Кунгура и дальше нам была знакома, пару раз, сразу после Нижнего, чиркали брюхом загруженных трешек о горбыли продавленного фурами асфальта. Когда едешь даже на внедорожнике — не то, что на фуре, этого всего не замечаешь, а вот когда у тебя между асфальтом и днищем всего 12 сантиметров, обращаешь волей-неволей внимание и на такие, как раньше казалось, мелочи. И приходится поднимать правую ногу с педали. Но оценивая попутный и встречный потоки приходится признать — только сейчас, не имея запаса по подвеске и дорожному просвету, не имея лишней пары ведущих колес, ты едешь если не как все, то почти как все. И то, что казалось автобаном за рулем Mercedes ML, Land Rover Discovery или Porsche Cayenne, сейчас кажется весьма посредственным проселком. Что же будет там, где кончится асфальт? Хотя наш опыт подсказывает — иной грейдер предпочтительнее фронтовой бетонки.

Mazda, Уве и Сибирь

Из почти 12 тысяч километров впереди еще больше 9 тысяч. Третье утро мы встречаем в Екатеринбурге, на границе Европы и Азии, а проще говоря — на пороге Сибири. По такому торжественному случаю, ну и видимо еще и по тому, что Сибирь для московского уха звучит как-то настораживающе в принципе, маздовцы Павел Соломатин и Михаил Брацун затеяли первую ревизию техники. Для приставленных к нам и машинам технических мужей новая «трешка» в этих условиях, прежде всего подопытный кролик. Мы же лениво трамбовали шмотки в отнюдь не экспедиционные багажники. А в бардачки вообще бросить нечего — там лежат черные ящики, которые запоминают все, что происходит с нашими машинами. И ключ от них даже не у Миши с Пашей. Доступ к этим шайтан-дивайсам имеет загадочный человек по имени Уве и по фамилии Крахт. Он делал Mazda 3ю. И этот гуру изъявил желание на какое-то время присоединиться к нам. Он хотел сесть в Омске и сойти в Якутске.

То, что Уве поедет до Магадана не знали ни мы, ни он. Он еще только вылетал с родной Германщины, а мы еще только едем его встречать. Едем на абсолютно, как показала диагностика, исправных машинах.

Собственно, мы и не сомневались в том, что техника будет работать без проблем, ведь за задним бампером — самый цивилизованный участок нашего пути, и в смысле состояния дорог, и в смысле качества топлива. Дальше будет интересней. Как выяснилось потом, запас прочности этих карамельных машинок окажется куда выше, чем могли предположить даже те, кто их делал, и 92 бензин они будут уплетать за милую душу вместо настрого прописанного в инструкции диетического 95-го.

В Омск не успели, заночевали в патриархальном Ишиме, где самым агрессивным и непристойным, что нам встретилось, оказалось название магазина женской одежды: «Измена». А когда пробудились, обнаружили, что казавшийся ночью таким блаженно-провинциальным городок может дать фору иным мегаполисам. Нам спросони почудилось, что четырех предыдущих дней вообще не было и мы никуда из столицы не уезжали — ишимские дорожники прокладывают новые и расширяют старые направления с каким-то поистине лужковским энтузиазмом и размахом, от чего образуются такие знакомые мертвые бесконечные пробки — неизменные спутники самого быстрого пути в светлое будущее. Спасибо основателям Ишима, что заложили сей град не в Забайкалье где-нибудь — а то к тому времени мы бы уже точно отвыкли от бессмысленного раздражающего часового стояния на одном месте, а так ничего. Даже забавно стало. Да и Уве там, в Омске, в ожидании нас отоспится. Вот только объезжать землекопов приходится по бордюрным камням и газонам — так тут прокладывают объезды. Вековые сибирские срубы по-стариковски кряхтят за уютными палисадами. Будет жаль, если и дальше преображение города пойдет по московскому сценарию. Ведь именно в этих, вросших в землю по ставни, но таких уютных избах, душа Ишима. Вряд ли она сможет переселиться в безликие и уже разлагающиеся при жизни пятиэтажки.

Вот с такими невеселыми мыслями о судьбах малых городов и миновав еще один невеликий стольный град Тюкалинск, влетели в Омск. В принципе, Омск можно обходить и по окружной, дабы не лезть в пробки, кои в Омске тоже норма жизни. Но нас заставили свернуть два обстоятельства. Первое — это наш Уве, которого надо было забрать из гостиницы. А второе — это какое-то необъяснимое желание увидеть Никольскую церковь, которую еще называю казачьим собором. Тут, во время путешествия по только что построенному Транссибу в 1898 году молился Николай Второй а за тем, когда Колчак объявил Омск новой столицей, сам адмирал часто уединялся здесь. Но самое удивительное, что Казачий собор — это, возможно, единственный православный храм с органом! Правда, сей римско-византийский инструмент был установлен тут в 1983 году, когда в атеистическое время церковь превратили в концертный зал…

А вот и долгожданная встреча! По небольшой сумочке мы поняли, что господин Уве Крахт не совсем отдавал себе отчет куда и насколько он едет. Впрочем, у него другие задачи — папа хочет проверить, как ведет себя его, получившее путевку в жизнь дитя, на российских направлениях. Мы еще не успеем въехать в Якутск, как у нас под колесами побывают уже абсолютно все мыслимые типы покрытия по которым хоть как-то, и то лишь теоретически, можно передвигаться на легковом автомобиле! Но Уве прилетел сюда уже с предубеждением — наша затея выехать за пределы МКАД на 12 тысяч километров не соответствует концепции городской машины. С этим трудно поспорить. Но ведь иностранные компании тоже начинают потихоньку продавать свои машины за пределами Москвы, Питера и Нижнего. А это значит, что те же Mazda 3 должны бегать и по грунтовкам Хазарских степей, и по обледенелому щербатому Архангельскому асфальту, или вот как сейчас, по плохо предсказуемым Сибирским трактам. Вроде ровный гладкий асфальт, а чуть болотце с краю, начинает болеть дорога: покрытие идет нарывами. Одни уже превратились в язвы, другие еще болезненно выпирают недозрелыми фурункулами. Об один такой слегка приложились задней подвеской.

К сведению дорожников! В Кемерово на выезде из города есть церковь Николая Чудотворца — просить о чуде и замаливать грехи можно круглосуточно: об этом информирует рекламная перетяжка храма. Вообще, Кемерово до сих производит впечатление места, где может родиться и выжить человек, способный решить любые проблемы. И все же город меняется, и если так дело пойдет дальше, герою Гребенщиковской песни тут будет уже неуютно. По крайней мере если еще несколько лет назад по рельсам ползали ржавые коробки на колесах с заваренными кровельным железом окнами, то сегодня тут бегают свеженькие современные трамвайчики, да и в целом, на черно-белом, писанном сажей и паром индустриальном пейзаже появляются цветные пятна. И дороги в Кемерово — на пять баллов! Но в следующий раз на Восток поедем через Томск. Для разнообразия…

Новосибирск миновали ночью, и на следующий день добрались до Красноярска, где сразу — на сервис. Красноярск — это пока последний оплот Mazda на российском Востоке, и мы решили воспользоваться услугами местной фирменной СТО, дабы сделать кое какую профилактику перед самым сложным и непредсказуемым участком маршрута, с теми условиями эксплуатации, которые явно не предусматривал Уве с коллегами. В общем и целом, техническое состояние машин не вызывает никаких вопросов, разве что после контакта с фурункулом на асфальте немного ушло схождение на задней оси седана. Но это лечится.

Будет возможность, задержитесь в Красноярске. Город огромный и бессистемно разбросанный по берегам Енисея. Но вот центр прекрасен своей эклектикой деревянного модерна, купеческих каменных строений начала века и сталинского ампира. Причем, в этих самых памятниках архитектуры отнюдь не банки и страховые компании, а музыкальные школы и собесы. А еще тут есть потрясающий костел с действующим органом. Костел стоит на улице Декабристов. Параллельно — улица Диктатуры пролетариата. Движение по центру во многих местах одностороннее, о чем иногда не знает навигация, зато знает ДПС.

К сожалению, самые главные, хрестоматийные, воспетые открыточными фотографами, поэтами-краеведами и писателями путеводителей знаменитые Красноярские столбы — уникальные природные объекты — находятся далеко от проезжих дорог. В заповедник надо идти пешком, и занимает это полдня. Слишком большая жертва для нашего предприятия, имеющего в качестве предпочтительных иные, нежели осмотр столбов задачи. Но получить преставление о столбах можно и фанатичному автомобилисту — вполне проезжая для любого транспорта, включая и наши маломерки, дорога идет по краю заповедной зоны, открывая неискушенному человеку красоты ветхозаветных геологических образований. Оценив диковинки, приходим к выводу о неземном происхождении этой красоты. И за сим, когда уже каменные глыбы стали погружаться в сумерки, мы покинули Красноярский край. До Тайшета, места нашего следующего ночлега, всего 300 километров, но 30 из них мы едем 3 часа — настоящая военная дорога. Сейчас, когда пишутся эти строки, там уже убраны плиты старой бетонки, отсыпана подушка и кладется асфальт. Мы же чудом не разложили ни одно колесо. Зато, когда обалдевшие от тряски, останавливались и вылезали из своих кибиток, небо над нами щедро начинало сыпать звездами. Может, уже тогда Уве решил, что нет ему пути к отступлению, а может, желание загадал, добраться до Магадана. Впрочем, желание это, уверен, загадывал каждый из нас.

Сказал А, говори Б. «БАМ, Байкал, Бурятия».

Тайшет — ворота БАМа. Это я помню еще со школы. Еще со школы у меня остался непреходящий комплекс — я слишком поздно родился. Я только сел за парту, а они уже веселые молодые и счастливые, с песнями грузились в плацкартные вагоны, уносящие их на Восток. Я только узнал, что такое уравнение, а они уже разбили палатки в Тайге и начали вгрызаться в вечную мерзлоту. Я еще ничего не слышал про пестики и тычинки, а они уже выпили у костра по стакану с самим Дином Ридом. А видел его только телеку, танцующим с гитарой на крыше товарного вагона и мчащего на Яве наперегонки с поездом. Дин Рид — Элвис Пресли соцлагеря. Об этом можно было только мечтать. Мечтать, глядя в экран Рубина. А их мечта была взята на плакат из палаток. Это не лозунг. Это — правда. И, как выяснилось чуть позже, один из них, тех, молодых романтиков, стоял сейчас рядом со мной…

В Тайшете нет ничего, чтобы о БАМе напоминало. И правда — дорога тут была еще со времен Государя Императора, а ветку на Братск и Усть-Кут, где действительно было начало будущей Байкало-Амурской — проложили еще до войны. Так что и огромный вокзал, и застывший на постаменте паровоз — памятник железнодорожникам Транссиба — выглядят тут вполне уместно и без БАМовского подтекста. И все же все рассказы о Байкало-Амурской Магистрали начинаются именно с Тайшета. И пока мы с оператором Володей Гриневичем колдовали около фактурного паровоза-памятника, нашего Уве окружили другие люди с камерой. Как оказалось — съемочная группа из Новосибирска, которую вполне логично привлекли наши яркие машинки. Новосибирцы делали юбилейный фильм к 35-летию БАМа. Заинтригованный интересом к нашему немцу со стороны незнакомых граждан, я оставил Вову доснимать чудо-машину и пошел Крахту на подмогу. И тут выяснилось — русский словарный запас у него куда шире, чем мы, общавшиеся с ним на английском, представляли. Но самое неожиданное случилось дальше. Новосибирский корреспондент (дословно): Вот Вы — немец, к цивилизации привыкли, к другим расстояниям. Не удивляетесь у нас тут в Сибири. Тут вот даже в 70-х годах на вечной мерзлоте новую железную дорогу построили. Слышали? Уве (дословно). Да, слышал такое. А дальше он лезет в рюкзак, достает из него папку, а в папке перед глазами изумленной публике оказывается Почетная Грамота с Лениным и красными знаменами, как положено. И эта была его, Уве, грамота. Грамота бойца интернационального отряда «Ангара». Грамота строителя БАМа. Уве тоже помнил Дина Рида, тайгу, шпалы, водку и автомобиль Зил130, у которого из 8 работало только 6 цилиндров, но это не мешало немецкому студенту уверенно выполнять норму. Мой комплекс снова напомнил о себе. Мне не хватило каких-то 10 лет, чтобы работать с Уве в одной автоколонне…

Асфальт, который незадолго до Тайшета начинается, заканчивается сразу после выезда из поселка, в деревне с лиричным и совершенно чужим названием Байроновка. Название соответствует — грустно тут, депрессивно по-Байроновски. «Как одинокая гробница вниманье путника зовет…» так и наше внимание привлек крохотный покосившийся сруб со скромной табличкой «Герой Советского Союза Антонов Яков Андреевич…» Как же любит и чтит Россия своих героев! Впрочем, не меньше любит и чтит она странников своих.

А Уве радуется. Гравийка с камушками переменной величины заставляет работать и подвеску, и рулевое. Уве выходит из машины, фотографирует покрытие. На полигонах такого нет. Наш навигатор и казначей Анвар напротив, погружается в байроновскую меланхолию. Расход топлива у машин начинает расти. Впрочем, за десятку литров на сотню у хэчбэка с механикой и 12 у седана с автоматом пока не переваливает. А это значит, что пока все идет по писаному бюджету. Из поломок — по одному, вырванному из фартука, самореза на машину. Пока все.

Крахт, наивный, полагает, что эта грунтовка — самое серьезное испытание, но скоро оно закончится. И правда, вдруг начинается настоящий автобан, с идеальным асфальтом, рассекающим нереальной красоты грандиозный, вздымающий небо бескрайний дикий пейзаж настоящей сибирской Тайги. С большой буквы. Но этот кусок цивилизации скоро обернется тем самым куском трассы М53, по которому уже не «прошелся» только ленивый. А если бы прошелся на самом деле, ногами, то понял бы, что беда не только в дорогах, но и в головах. Вокруг — болото. Дорожники тут отсыпают покрытие постоянно. Отсыпают и трамбуют. Но ведь дальнобойщик — порода особая — ему надо ехать всегда. И вот, когда пошли дожди, вместо того, чтобы дать возможность рабочим привести полотно в порядок и подождать несколько часов, лихие ребята, забыв словно, что они — не на Уралах, пошли напролом, и, разумеется, сели. За ними — следующие, в попытке объехать стоящего. И так далее. Мы там были за 2 недели до великого стояния дальнобоя. И проехали этот «ад» на обычных городских машинках. Только без истерик и четко по размеченной дорожниками траектории. Правда, нам повезло — было посуше. Но — камни никуда не делись. Едешь, как по минному полю, пытаясь лавировать между ловушками — но все булыжники не объедешь, и они тут же дают о себе знать добрыми ударами в пятую точку. А в голове судорожно мелькают апокалиптические картины развороченных глушителей и нейтрализаторов, пропоротых порогов, пробитых баков и срезанных тормозных магистралей. Утешает только, что скорость близка к отрицательной и ползешь на ощупь — по этому время исправить ошибку есть. Благо — участок этот, распиаренный как конец света — всего километров 20 от силы. И заканчивается он местной достопримечательностью — настоящей стихийной книгой жизни трассы. Бетонные опоры несостоявшегося виадука превращены общественностью в доску объявлений и самовыражения. Кто-то предлагает баню и дрова, а кто-то ностальгирует по мегаполису. В стихах. «Ночь, улица, фонарь, аптека…»… Погружаться в урбанистический блоковский слог посреди тайги — это особые ощущения.

А ранним утром следующего дня хочется самому писать стихи, глядя на розово-фиолетовую байкальскую воду и едва различимые в дымке контуры рыбацких баркасов. Самое главное, не смотреть под ноги — галька обильно усыпана битым стеклом и пивными пробками. Рискуя не столько засадить машину, сколько банально порезать шины, все же выезжаем прямо к воде — операторское искусство Володи Гриневича требует жертв. При полном отсутствии мало-мальски развитой инфраструктуры цивилизованного отдыха, люди умудрились превратить берега заповедного озера в помойку. И уверяю Вас, гопники и браконьеры прикончат Байкал раньше целлюлозно-бумажного комбината. Более того, с закрытием комбината браконьерство как раз и расцвело, и ущерб от него распространяется на все великое озеро. И если сбросы ЦБК Байкал переваривал, то вот нерпы стало за последние годы заметно меньше, а осетра совсем не осталось! Парадокс, но только ради того, чтобы сохранить Байкал, стоило снова запустить ЦБК. Из двух зол — вредных сбросов и повального браконьерства — лучше выбрать первое. Об этом не говорят популисты в Москве, но говорят иркутские и бурятские экологи. Но, комбинат и так запустили, и мужики уже снова при легальном деле. Впрочем, чем севернее едешь вдоль, тем чище вокруг. Но цивильных гостиниц не прибавляется. Вывод — самое большое пресное озеро на планете остается уделом диких туристов. И сюда надо ездить на машине, тем более, что сидеть на одном месте тут просто преступно по отношению к себе. Вдоль Байкала надо ездить, заглядывая в заповедники, национальные парки, шаманские места, геотермальные источники. И в этом смысле Восточный берег Байкала заметно привлекательнее Западного. А доехать до Байкала хоть из Москвы, хоть из Калининграда, можно на любой машине — мы, это, собственно, доказывали не раз. И настоящий путешественник будет вознагражден за тысячи проделанных километров доступом в сибирскую кладовую. С дарами лесов, рек и озер проблем тут нет, и все за разумные деньги, учитывая подлинную экологичность ассортимента.

Ну и разумеется, куда без Байкальской рыбы — и прежде всего это омуль и Чир. Омуль продается тут уже в готовом — копченом преимущественно виде, и если повезет, его можно застать еще горячим. Копят тут же, у дороги. Рыбка, за которую в московских ресторанах просят по 500-700 рублей, стоит у себя на родине 40-50.

Бурятская часть федеральной трассы, как ее не хают местные, дает мало шансов оставить подвеску или пропороть колеса и прочие жизненно важные органы. Однако волнистый асфальт заставляет все время ловить необходимый режим движения и, чтобы ехать комфортно, скорость зачастую приходится превышать. Местами, правда, чувствуются последствия вражеских бомбардировок, где самое главное — не бросать газ и работать рулем. И вот тут, на этой гребенке, да еще и в шпильках горного серпантина понимаешь радикальное отличие предыдущей трешки от новой. Если раньше в машине доминировала «кольцевая» идеология с бескомпромиссно зажатой подвеской и острым рулем, то сейчас акцент в настойках подвески смещен в «раллийную». Машина стала чуть мягче, но при этом все неровности отрабатываются все равно на пять и местами по довольно разбитой дороге, без риска потерять колеса, можно идти даже быстрее, чем на машине предыдущего поколения. И при этом шум в салоне на порядок ниже! Мы, кстати, сильно удивляли бурятов, когда обходили их рыскающие между ям праворукие тюнингованные Тойоты. Они уверены, что медленно проваливаясь ямы, и с пробуксовкой вылезая из них, они берегут приводы, шины и подвеску. То-то по обочинам столько поддомкраченных машин…

А пока мы радостные, затарившись рыбой, избежав стремительных домкратов, спешим в бурятскую столицу, где мы решили себе устроить день отдыха и погрузиться в удивительный бурятский культурно-этнический микст шаманизма, буддизма и старообрядчества.

Если у Вас в Улан-Уде всего один день, вот Вам эталонная схема его организации. Делай как мы, делай лучше нас. Начнем с того, что отправимся в Иволгинский Дацан — центр российского буддизма, место, где буквально за несколько минут успокаиваешься под шелест хадаков на ветру и теплый скрип барабанов с мантрами. Ветер колышет хадак с начертанными мантрами — читает молитву. Человек повернул барабан, тысячи мантр прочитались в секунду. Собственно, тут не важно, веришь ли ты во все это или нет. Независимо от этого как-то все внутри приходит в равновесие. Но есть тут одна реликвия, к которой тянет каждого, независимо от вероисповедания — это камень богини Зеленой Тары, исполняющий желания: нужно отойти на 10 шагов и с закрытыми глазами вытянутой рукой достичь камня. Если попал в камень и ничего не зацепил — желание сбудется. Каждый из нас тянет руку, и каждый из нас загадывает одно и тоже — доехать, и желательно, без потерь.

Но Бурятия страна вольная, и дух кочевников-язычников тут силен, а по сему, ни одно большое дело не обходится без шамана. Как-то тут все вместе легко уживается, без лишнего догматизма, от ламы к шаману и обратно сходить считается в порядке вещей. Наши бурятские знакомые буквально поставили ультиматум, если шаман не поколдует — не отпустим. Действо совершатся в настоящем месте силы, продуваемом всеми ветрами. Вокруг — нереальная красота. Направо — горы, за ними Байкал. Налево — долина Селенги, на ней степи…Бурятия как на ладони. Красивейшей край. Возможно, как осторожно пишут в рекламах, в мире.

Обряд длился часа полтора, которые, справедливости ради заметим, пролетели совершено незаметно. Если кратко описать суть происходящего — то шаман призвал на помощь добрые силы, отогнал злых духов, увидел наше будущее, приготовил некий защитный элексир на основе водки и чабреца. Самостоятельно готовить это бессмысленно, ибо тут дело не в рецепте — он прост, а в ритуале приготовления. А потом за каждого Шаман принялся индивидуально. Звук масла, льющегося на раскаленную сковородку — это шаман провел языком по раскаленной добела в костре железяки. За тем он набирает в рот немного водки и распыляет все это мощным выдохом тебе на макушку и за пазуху. После этого схожие процедуры, необходимые для защиты от злых духов, были проделаны и с автомобилями… Конечно, с материалистической точки зрения все это — не более, чем дань традициям. Однако потом шаман рассказал нам то, что он за время молитвы сумел прочесть о нашей дороге в некой виртуальной книге жизни. И его предсказания сбывались с какой-то нереальной точностью…

Ну а вечером перед отъездом еще один осмотр техники — нас очень волновали последствия приличного удара о камень защитой поддона — но, как выяснилось, пострадала лишь защита, которой быстро вернули первоначальную форму — на то она, собственно и защита. Кстати, это не заводское оборудование, но дилеры начинают ставить эти весьма полезные штуки по желанию клиента — и хоть они воруют пару сантиметров клиренса — их эффективность доказана практикой.

А на утро наше прощание с Улан Уде неожиданно затянулось. Не покупайте несертифицированные комплектующие!Сколько раз мы призывали себя не экономить, но периодически все равно накалываешься на дешевке. Сломалась ручка замка кунга на пикапе. Вместо стали — чистый силумин. Не открыть теперь даже ключом! Три дипломированных инженера поставили диагноз, теоретизируя над схемой замка, начертанной тут же на грязном стекле. А вот решил проблему наш узбекский товарищ Анвар, поковырявшись в остатках этого самого замка простой мощной отверткой. И чем он там занимался раньше в своей Бухаре, остается только догадываться. Остатки замка замотали проволочкой. До Магадана доедет. Вот только как теперь оставить машину без присмотра? Впрочем, мы вторгаемся уже в те пределы, где плотность населения на квадратный километр уверенно стремится к нулю.

По дороге на Читу три фантастических места. Первое — это мыс Омулевый, с потрясающей панорамой на долину Селенги. Наверное, одно из самых красивых и трагичных вместе с тем мест в мире. Через это великолепие гнали на восток и опального протопопа Аввакума, и двести лет спустя, декабристов. Тут лилась кровь в гражданскую, о чем напоминает белоснежный крест, поставленный в память атамана Семенова. Тут же — удивительная встреча. Мужик идет вдоль дороги, с посохом, рюкзаком. Мы с фотоаппаратами выскочили из машин, снимаем красоту. Куда, ребятки?. В Магадан… Неблизкий путь, однако. А ты дядя, пешочком-то далеко? Да туда же, ребятки, туда же…

Мужик идет в Магадан пешком. Как выяснилось позже, он не первый. До него в солнечный город уже приходил один священник из Милана и приезжала семья инвалидов-колясочников из Австралии. Были и другие пешие. Велосипедистов считать уже перестали. Но вот на переднеприводных машинах с 12-ю сантиметрами дорожного просвета и безо всякой подготовки — мы первые!

От Омулевки до села Десятниково километров 15. Не больше. Ехать все равно через него, так что можно и свернуть на малоприметный переулок перед домом с петушком на крыше. Избы начала и середины 19 века. Расписные ставни и фасады. Ухоженные дворы и ровные заборы. Здесь живут старообрядцы. Заготавливают мед, варят шти (именно так — ШТИ) и поют забавные песни и частушки. Устное творчество забайкальских старообрядцев, или как они себя называют, «семейских», вошло в список культурного наследия ЮНЕСКО. История этих веселых и трудолюбивых людей на самом деле трагична. Сбежавшие в Польшу из-под Серпухова от преследователей староверов после церковного раскола, Екатерининским указом были переселены в восточную Сибирь. И поехали-таки через всю Империю с Запада на Восток, чтобы обеспечивать пропитанием казаков, активно осваивавших дикие забайкальские просторы. Переселяли именно старообрядцев, как наиболее организованную и непьющую часть населения. Сейчас уже сложно себе представить, чего стоило людям из Подмосковья адаптироваться к 40-ка градусным морозам и землетрясениям, но, выехав семьями — отсюда и название семейские — держась друг за друга, выжили и сохранили и веру, и уклад. А еще сохранили прапрапрабабушкины платья и украшения. На женщинах — янтарные бусы, память о житье-бытье на балтийских берегах. Этим бусам больше двухсот лет!

Ставни на многих домах прикрыты. Но это не значит, что срубы пустуют. Во-первых, староверы не любят выставлять свою жизнь напоказ, а во-вторых, за этими ставнями — расписные печки и целые горницы. Краски 19 века берегут от выжигающих солнечных лучей. А на полках лежат еще первопечатные книги, которые спасли и от никонианцев, и от коммунистов.

И еще 130 километров по трасе Амур, и прямо за границей Бурятии и Читинской области сворачиваем направо, на Петровск Забайкальский, «во глубину сибирских руд». Да, здесь находился знаменитый Петровский завод, где отбывали каторгу декабристы. Собственно, острог сгорел еще в их бытность в ссылке. От него осталась лишь часть стены, да и та стала ниже вдвое. А вот дом княгини Трубецкой сохранился. Здесь и находится музей. Но внутри — лишь копии документов, макеты, да обстановка, отдаленно напоминающая ту, что была тут во времена великой ссылки. Настоящий клондайк информации — сотрудницы музея. Именно они могут сориентировать на местности — вот там — кладбище, где лежат не только сами ссыльные, но и их дети. А здесь — дамская улица, названная в честь тех, кто отбросив все условности, и рискуя потерять то, что не еще отброшено, поехал вслед за теми, кого любил. Их было 10 отчаянных молодых девчонок, чьи имена высечены сегодня в камне.

И стоя посреди забытого Богом, продуваемого ветрами, ветшающего на глазах города понимаешь весь ужас и всю бессмысленность этой ссылки: что умели в России делать всегда, так это — унижать и смешивать с дерьмом. Это как раз тот случай. Быть несвободным среди бескрайних степей, что может быть абсурднее? И гнать человека 7 тысяч километров, чтобы посадить его поз замок? Что может быть циничней? Мы ехали сюда 20 дней. Они шли пешком почти год, причем, сначала в Читу.

И нам туда же. Уве продолжает фотографировать асфальт, дивясь многообразию этого типа покрытия на сибирских просторах. Скажи, а какие есть стандарты на твердое покрытие в России? Молчит Русь, нет ответа…

Как наивен был этот вопрос, Уве понял уже скоро, а через несколько дней, когда он уже потерялся в разновидностях асфальта и пародий него, он стал брать в руки фотоаппарат совсем в других ситуациях. В таких, в каких он и помылить не мог, что окажутся творения его и его товарищей.

Зима в сентябре и крах неконцепции

В Чите мы уже седьмой раз за последние три года. Число вывесок на китайском растет если не в геометрической, то уж в арифметической прогрессии точно. В гостинице иероглифами дублировано даже меню минибара. Тенденция, однако. Грустная тенденция. Приемники уверенно ловят китайские ФМ станции. Вот она, реальная, а не декларативная близость великого соседа. Русский с китайцем братья навек? Акцент на слово братья. Нет, скорее соседи по большой евразийской коммуналке. Со всеми вытекающими. Можно делиться пирогом на праздник и вместе выпивать с радости и с горя. Это не мешает иногда справлять нужду друг другу в суп на общей кухне. Для нас китайская угроза имеет совершенно конкретное понятие: это угроза нашему бюджету. Те, кто окажется в этих краях, будьте бдительны и принудительно фиксируйте свои телефоны на российских сотовых операторах. Китайцы «перетягивают одеяло» на себя, и стоит это дело вовремя не просечь, как шок от ценников на роуминг неизбежен. То есть даже если вы будете звонить в соседнюю машину, вы будете звонить через Поднебесную и тамошние операторы залезут в Ваш карман невзирая на границу, которая, как известно, на замке — и это расслабляет.

Снимаем машину на фоне циклопических размеров Дома Офицеров Забайкальского военного округа. Подходит европейский сильно небритый человек с добрыми глазами. Как выясняется — поляк, едет на Геленде уже из Магадана. Геленд хорош — с немецкой экспедиционной подготовкой, никакого самостроя. Польского товарища готовы расцеловать, как Брежнев Ярузельского, ведь это носитель самой свежей информации с трассы. Как мы уже отмечали, что дорогу открыли только в телевизоре. На деле работы продолжались, и мы себе отдавали в этом отчет. Вопрос, насколько преуспели строители и насколько их активность может помочь, а может помешать нам, с нашими 12-ю сантиметрами дорожного просвета, пробиться к Магадану? Ответ неутешителен. Примерно 1000 километров, по словам поляка, даже трудно назвать дорогой. Теоретически все возможно, но практически — молитесь, ребята! Им, полякам хорошо, у них даже при советской власти костелы на всех углах стояли. Мы же привыкли не плошать сами. Печально другое — если это правда, о дороге, то мы железно выбиваемся из графика, а ведь у нас уже забронированы места на пароме: машины поедут обратно через Владивосток, а из Приморья на поезде до Москвы. Однако, ехать надо по любому. Дорогу осилит идущий.

Заливаемся 95-м, напоследок. Дальше аж до Урушей, а это 1200 с лишним, выбор может быть ограничен только 92-м. В Чернышевске теоретически должен быть 95, но, не факт, что он лучше, чем 92. Технологии повышения октана подручными средствами здесь хорошо освоены. И технологии, и средства — из Китая. Так что заливаем еще и канистры, благо, есть большой карман в виде BT-50, карман, который такой запас не потянет. Багажники Mazda 3 забиты до предела. Дорожный просвет — минимально возможный.

Первые 80 километров асфальта после Читы были уложены еще военными строителями в 70-х. Этот кусок дороги — мечта серфера. Не сказать, что за 7 с лишним тысяч российских федеральных трасс наши амортизаторы не потеряли невинность. Им досталось и в колеях М7, и на щербатом воспаленном асфальте М51, и на гравийных каменистых кусках М53. Однако надо признать, что и здесь, в начале трассы Амур, сопротивлялись они раскачке, как могли, и, не чиркая брюхом о гребни, и не прыгая, мы довольно уверенно обгоняли праворукие сокровища аборигенов, собирая завистливые взгляды. Но вот пошел асфальт новорожденный, такой, какой редко встретишь даже в Москве. Здорово. Местами даже начертана совсем свежая разметка. Грунтовые куски остались, но, по сравнению с тем, что было даже полгода назад, это уже не тире, это точки в азбуке морзе победных релизов о строительстве главной дороги страны. Доходит до маразма — пешеходные зебры, знаки с елочками и нарисованными автобусами в абсолютно бескрайней и голой степи. Переход нарисуем, а уж люди как-нибудь придут. Вряд ли, пока не будет заправок, ресторанов, мотелей.

А вот и город Чернышевский с единственной цивильной заправкой на долгом перегоне. По заправке лениво гуляют пяток коров и пара гопников. Коровы что-то жуют, гопники что-то курят. Фаталисты, наверное. Пока доливаем баки, делаем пару забавных наблюдений. Первое: обмелевший после введения запретительных таможенных пошлин железный поток праворульного секонхенда потихоньку оживает. Обещанных новых иномарок с гарантией, сервисом и льготными кредитными программами никто так и не получил, на Ладах по другую сторону Урала ездить не собираются — существо, познавшее вкус мяса, сою жрать не будет, даже если она дешевле. Так что все возвращается на круги своя. А жаль. Эти парни и девчонки за рулем не на том месте могут мирно сосуществовать только друг с другом. Если ты появляешься в этом сибирском праворуком заповеднике на нормальной с точки зрения российских правил машине, ты автоматически опадаешь в группу риска — они никогда не знают, что делается слева от них. Особенно забавно, когда ты начинаешь обгонять такого парня, упершегося в фуру, и он берет лево руля, чтобы из-за этой самой фуры выглянуть. Спасают широкие обочины и уже устаканившаяся за время отсутствия в Москве психика. А про перенастройку фар эти ребята даже не слышали, так что ближний, в который вкрутили нелегальный ксенон, слепит как четыре дальних. При этом когда им начинаешь моргать абсолютно легальным заводским ксеноном, они искренне не врубаются в то что происходит и начинают психовать. И наблюдение второе: хотели мы немного обновить затертую уже до дыр фонотеку. Единственное, чем удалось поласкать себе ухо, так это «Золотой коллекцией Муслима Магомаева» за 60 рублей. Пиратской, естественно. Остальной репертуар на прилавке был таков: штук восемь сборников под названием «Удачи тебе, браток!», второе место в хит параде — подборка композиций «Лучшие песни Колымского тракта», ну а безоговорочное первое место занимает коллекционное издание из 10 дисков в глянцевой коробочке «Чисто за жизнь…». Пикантность ситуации в том, что эти 10 дисков записаны в формате МП3, то есть за жизнь можно случать 50 часов нон стопа минимум. Столько водки или здоровья не бывает. Но ассортимент напомнил — знай, где, а самое главное, куда едешь! Кстати, аудиокниги «Не пропадет Ваш скорбный труд…» или чего-нибудь из воспоминаний Бестужева не обнаружено. Хотя, тематика в общем-то та же.

Асфальт кончился внезапно, где-то уже за Могочей. На сей раз это был не случайно оставшийся без внимания кусочек гравийки. Мы поползли по россыпям молотого щебня всерьез и надолго в сторону надвигающееся ночи. Камни не больше куриного яйца, но есть и размером с маленький астероид. Разумная скорость не больше 70. Но этого хватило, чтобы один из остробоких булыжников заставил красный седан взлететь. А ведь только что по рациям обсуждали, что кроме газа есть еще и руль. Поздно пить Боржоми. Беглый осмотр с фонариками позволил диагностировать смещение некоторых органов, как-то бензобак и каталитический нейтрализатор. С боем выбитой бронью на гостиницу в Сковородино воспользуется кто-то другой. Принимаем решение ползти до Уруши, там стучаться в общежитие дорожников (безотказные люди! Они нас приютили уже раз в 2006, когда мы ехали во Владивосток на Skoda Octavia Scout), ночевать и по утру, на яме, оценить истинный масштаб разрушений. Похоже, график движения все больше и больше приобретает исключительно декларативный характер.

Дорожники — святые люди — нас узнали и пустили. И ни копейки не взяли за чистую постель, горячий чай и белоснежный санузел. Что еще нужно страннику! И пока мы подло дрыхли, Уве, как настоящий папа, пошел лечить больное дитя. Один. И когда мы таки пробудились, германский эскулап уже докладывал нам о своих успехах: крепление бензобака восстановлено (сам пластиковый бак на удивление остался цел), оторванный брызговик водворен на место, тормозные и топливные магистрали проверены, вмятина на лонжероне не сулит даже третьей группы инвалидности. Оптимистичную картину портит только сильно пришибленный нейтрализатор — что у него внутри может показать только рентген, которого нет. Так что все наши опасения пока напрасны, и можно ехать дальше. Худшие последствия инцидента по общим прикидкам — это возможный рост аппетита у мотора поврежденной машины. Кабы все вышло так просто…

А пока мы покидаем гостеприимную Урушу и заливаемся на дорожку 95-м. Эту колонку мы давно приметили, и она нас ни разу пока не подводила, хотя цены тут совсем не коммунистические даже по сравнению с отнюдь не дешевой Читой. Задолго перед Урушой начался совсем новый асфальт, с разметкой, отбойниками и новогодней иллюминацией нетронутых грязью и камнями катафотов. И вот сейчас эта идиллия продолжалась, но когда мы сразу после Сковородино выкатились на циклопических размеров развязку типа «бабочка», этот урбанизм среди доисторической тайги все же вызвал у нас легкий шок. Видимо, это как раз тот случай, когда творцы сей магистрали реально перезаложились на будущее. Нам сразу стал рисоваться нескончаемый поток фур, вот-вот готовый перерасти в пробку. Лучше бы ребят с такой буйной фантазией было отправить на строительство МКАДа, где пропускной способности съездов-выездов не хватало изначально. А Владимрка? А Минка, где вот таких развязок не хватает фатально?! Но тут, где лесовозы ездят поперек дороги чаще, чем фуры вдоль нее, можно было бы обойтись даже без светофора… Едем по развязке долго, и ощущение такое, что в следующей местной придорожной едальне тебе должен человек в ливрее солянку наливать из супницы кузнецовского фарфора. Правда, на ногах у него все равно будут кирзовые сапоги — асфальт кончился тут же, как только съехали с автобанного чуда. Кончился, чтобы больше не начаться практически до Тынды. «Амур» пошел на Восток, а «Лена», как называется траса М56, нас повела на Север.

К вопросу о еде. Обедали в Соловьевске, на самом настоящем прииске — из «диких степей Забайкалья» мы приехали как раз туда, «где золото моют в горах». Золото в Соловьевске добывали еще при Государе Императоре, Советская Власть тоже весьма положительно относилась к этому полезному ископаемому и разработка местных речек велась стахановскими темпами. Так что постперестроечной России мало что тут осталось — объедки одни. А наличие китайских братьев — кстати, ели мы в китайском ресторане с огромными порциями за смешные деньги — объясняется интересом к другому богатству — лесу, который скоро будет видимо тоже на вес золота. В Соловьевске произошла занятная встреча… Она не была бы столь занятной, если бы случилась, например, в Лихтенштейне, ну а крайнем случае, в Люксембруге. Но где, как не на крошечном постсоветском пространстве в одну шестую суши могут встретиться люди, которые виделись полтора месяца назад и в 8 тысячах километрах! На выезде из Соловьевска, на пригорочке, у чайной, стоит до боли знакомый Land Cruiser с до боли знакомыми бортовыми спортивными номерами. Эти ребята вместе с нами проехали в любительском зачете весь ралли рейд «Шелковый Путь» из Казани в Ашхабад. Сами они из Находки. Мы попрощались с ними на берегу Каспийского моря, в Туркменбаши. Чтобы встретиться теперь на Богом забытом полуживом прииске в Восточной Сибири! Причем, вдали от их дороги домой. Оказывается, после гонки они еще немного покатались по Узбекистану и двинули домой, но по дороге решили навестить родителей в Тынде. Сейчас они уже ехали обратно. Еще бы полдня, и мы бы разминулись. Но нам ребят этих сама судьба послала, ибо услышали мы от них шокирующее известие: через полсотни километров — перевал. Он засыпан снегом. Дорога забита буксующими фурами. О! Да у вас летняя резина!

Вот и верь после этого людям. Синоптикам прежде всего. С другой стороны, никто не мешал поставить нам зимние шины без шипов — и по грязи лучше ехать, да и сейчас по снегу… Ну попилили бы их побольше, ну пошумнее бы было — так музыку погромче, и все. Но хорошо такие вещи понимать задним числом. А сейчас… с шипами ли, без шипов ли, ехать надо. Назад дороги нет.

По дороге подбадриваем себя шуточками. Решили пофотографировать разобранную бульдозерами речку. Я камень подобрал, иду наверх, на дорогу, Уве протягиваю. Смотри, немец, золото — вон его сколько у нас. Дарю! Уве камень схватил, к машине пошел, молоток достал и на полном серьезе давай его крошить. Я говорю — ты что, пошутил я, тут люди самородки ищут всю жизнь и так и помирают с мечтой. Он поднялся, камень положил. Думал, все, сейчас с Мазды уволюсь, буду всю жизнь на проценты дурака валять. И улыбнулся. Но какая-то грустная у него улыбка вышла…

Зато когда забрались на перевал, радовались уже как дети. Вокруг — реальная зима, морозец легкий, закат красный, и лед в фарах блестит. Фуры, слава Богу, уже расползлись, успев отшлифовать дорогу до состояния катка. Наверх просто влетели — одна остановка, и уже не тронешься. Разумеется, сделали пару снимков на память, и когда поехали вниз, снова улыбались. Только на сей раз улыбки эти были какими-то идиотическими. Так улыбаются от безысходности: вот уводят у тебя в трамвае из кармана кошелек, а ты как загипнотизированный, и ничего сделать не можешь. Улыбаешься только. Вот так и мы — крутишь рулем, педалируешь тормоз, а машина как-то сама предпочитает катиться по ведомой ей траектории. Как в фильме «Экипаж»: Торможу — не тормозится. Украли силу трения. Напрочь.

И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди

И не зря тревожно. Последствия знакомства с булыжниками на трассе Амур не прошли даром — вдруг красная машина стала тупить. Как двоечник, с забитыми никотином легкими, помирающий на сдаче ГТО, она просто стала дохнуть на очередном рывке в горку. Не могу я, хоть на второй год оставляйте, и все. На второй год нельзя никак — даже с учетом емкого кунга пикапа и оставшегося вакантного места на заднем сидении здоровой пока «трешки», мы просто не разместимся в двух машинах со всем нашим скарбом и отнюдь недетскими телесами. Мы выехали из Москвы двумя трешками и дело принципа, не говоря уже о чести, довести их до Магадана. После короткого совещания в отрытом эфире приходим к выводу, что все керамическое нутро каталитического нейтрализатора все-таки порушилось после удара о камень, забило выхлопную систему и машина элементарно не может продышаться. Останавливаемся на консилиум, который дает два совершенно логичных и очевидных варианта решения проблемы. Причем, что важно, решения последовательных. Для начала, забыв о цене бензина под 30 рэ за литр — а именно столько по нашей памяти за него попросят на следующей заправке в Нерюнгри (если мы туда доедем, конечно) — мы будем гонять мотор красного седана на максимальных оборотах, благо есть возможность ручного выбора передачи на маздовском автомате. Если это не поможет, все образовавшееся после удара крошево в нейтрализаторе элементарно не выгорит и хитрая экология не вылетит в трубу, в ближайшем населенном пункте у местных гаражных умельцев будем клянчить болгарку и сверку. Сначала хирургическим путем удалим из нейтрализатора всю уже бесполезную начинку, а потом заварим следы оперативного вмешательства… На наше счастье это был последний небольшой перевал на подъездах к Тынде. Дальше пошел асфальт. Корявый, волнистый, но, сухой. Можно было жарить. Я ушел вперед и по рации диктовал Мише дорогу. А Мишаня на 6 тысячах оборотов на второй передаче валил в сибирскую ночь под мою диктовку. Не сбрасывая…

И она продышалась! Мы потом еще много раз останавливались, и — по фигу сентябрьская метель — ложились моментально подмерзшими ушами на пластиковую крышку мотора, чтобы, боясь сглазить, заряжаться от его уверенного безупречного ритма.

Асфальт кончился так же нежданно, как и начался. Зато началась Якутия. Останавливаемся на границе и понимаем, что едем на Север не только по тому, что так говорит навигатор. Так говорит природа. Метет так, что снег несется параллельно земле, а снимать невозможно потому, что или объектив залепляет, или мой рот при попытке рассказать в камеру о том, что добрались до очередной реперной точки. Судя то тому, что дорога и дальше не сулит ничего, кроме неожиданностей от матушки природы и отчимов-дорожников, используем волшебную шаманскую настойку, чтобы окропить машины и волшебное в языческих ленточках древо. Запечатлеваем сей момент в дальнем свете фар, пробивающемуся сквозь нарастающую поземку. Вот она — якутская осень. Кстати, в этот самый момент в самом Якутске было +22 и ни о каком снеге там и слышать не хотели…

А мы скользили к Нерюнгри. На подъездах федеральную трассу перекрывал шлагбаум. Офонаревшие ГАИшники от вида выползших из снега фантомов с московскими номерами долго стучались в пассажирское окно, пытаясь получить документы. Им долго пришлось врубаться, что в японской машине руль может быть и с левой стороны. И дело тут не в пурге, завьюжившей мозг — как раз на этих перевалах первый, и стразу очень злой снег в конце сентября — норма жизни. Просто мы въехали в другое измерение, где совсем другие ценности и другие цены.

Мы ошиблись в наших прогнозах на цены топлива. За полгода, пока мы тут не ездили, ситуация немного поменялась. 95-й стоит уже 30 с копейками за литр. Но его нет. Заливаем 92 по 29. Не очень оптимистичный палиндром. А дальше опять пурга, да такая, что даже ближний свет становится бессмысленен. Едем сквозь ночь, на ощупь, по гравийке, которая периодически кусается высокими камнями и хватает за колеса ямами в четверть метра. И конца этому не видно…

Вместе с еще непробившемся сквозь снежную пелену солнышком начинают открываться фантастические по красоте, просто инопланетные ландшафты. Жаль, не оторвать глаза от дороги — мало камней и ям: очарование ее призрачного розоватого рассветного блеска очень плохо гармонирует с нашими летними шинами. Внезапно кончился снег. И прорисовался не только первый план побелевших гор — и второй, и третий, и пятый, и седьмой в дымке горизонта. Безмятежное, непоколебимое величие. Если уж предрассветные минуты идеальное время для самоубийства, то тогда нужно выбирать для этого вот такие места. Чтобы без суеты. Чтобы никто в последний момент не окрикнул. Меня окрикнул Павел, разорвав тишину эфира. Андрей, ты как, не спишь? Признаться, не спал. Честно. Как то пришло уже третье дыхание. Дорога не давала повода расслабиться. Но Паша напомнил — ты ведь утром в Урушах сел за руль? Ну да… Так прошел уже 21 час с лишним. Не пора меняться? Пора…

И дальше какой-то муторный, но совершенно провальный сон на переднем сидении BT. Я проспал Алдан, я проспал утренний кофе и блинчики в забитом одурешвшими от бессонницы дальнобойщиками придорожном шалмане, я проспал даже зиму. Я проснулся снова в зрелой, но еще не стремящейся на пенсию осени, когда на улице +17, снег еще даже не зачат, воздух звенит, перистые облака стыдливо пытаются прикрыть высоченное голубое небо и ничто не мешает нам менять пробитое колесо. Еще в Москве, когда забивали кунг пикапа запасками, мы моделировали ситуации — уж чем-чем пробьем колесо в тайге, но явно не гвоздем. Оказалось, и правда, не гвоздем. Саморезом. Его вынимать тяжелее. Но мы оставили это удовольствие якутским шиномонтажникам (в надежде на знакомство с ними), и поставив запаску поехали веселиться от души. Хорошо смеется тот, кто умеет смеяться над собой. Этим мы и занялись буквально километров через 10. Идеальный грейдер сменился хаосом из камней и глины. Тут развернулись дорожники, причем, на всю ширину полотна, напрочь лишив шансов проехать тех, у кого дорожный просвет меньше высоты пивной бутылки. Именно ей, брошенной кем-то, желающим внести свою лепту в этот апокалипсис, мы измерили глубину колеи от полноприводных самосвалов и высоту обломков гранитных пород.

Породу возили огромные косолапые самосвалы Татры. Их бабушки помогали строить БАМ. Сегодня внуки помогут нам. Мы с Павлом бежим навстречу колонне из примерно так десятка машин. Останавливаем первого, ставим задачу — выстроиться комбайновым порядком и топить самые большие, смертельные для нас камни в упругую глину. Мужики с высоты своих кабин глянули на наши утлые на фоне всеобщего величия самоходные коробчонки и снисходительно улыбнулись. Через 10 минут дорога была частично отутюжена. Не так чтоб колеи куда-то подевались, но торчащих из месива сталагмитов сильно поубавилось. Уве руководит на местах, обозначая единственно верный путь для наших гламурных тележек — идти ровно по гребням колеи. Легко сказать, да трудно въехать на них, не сев на брюхо, а въехав, еще труднее удержаться. Ползем, как травленные тараканы, забыв о том, что еще полчаса назад мы спешили на последний сегодняшний паром через Лену на Якутск. Местный человек на Honda Jazz не выдерживает — выходит на непроторенную Татрами целину, и разминая пороги о камни и высекая искры днищем уходит вперед. Вот она, товарищ немец, еще раз твоя неконцепция! Вот на чем и как ездят сибирские люди. Вслед за Honda, словно в подтверждение этой мысли, пробивается Toyota Avensis, или как она там называется в праворукой версии. Toyota, при равном — никаком в общем-то — дорожном просвете, явно тяжелее Honda, и, обогнав нас, метров через 50 садится на брюхо. Колеса беспомощно разбрасывают комья глины по федеральной трассе Лена. На помощь бедолаге приходит экипаж нашего пикапа. А мы тихой сапой проходим еще метров 500 и… начинается асфальт! Неисповедимы пути твои, Сибирь матушка!

Однако на паром опоздали без вариантов. Машем в окно одиноко ползущей навстречу очередной праворукой японке — как там с паромами? Когда утренний? Мы оказались вознаграждены за труды и оптимизм. Выясняется, что паром по договоренности ходит круглосуточно. Более того, их там несколько. Налицо здоровая конкуренция и реальная возможность сбить цены. Впотьмах находим берег. Пирса как такового нет — аппарели упираются в берег, если угол въезда оказывается чересчур велик для конкретного транспортного средства, есть набор разнокалиберных досок и чурбачков. Подложить чтобы. Нам пригодилось — бампера и здесь умудрились не оторвать, в отличие от товарищей по несчастной дороге, которые потихоньку собирались на берегу. Все равно, пока не будет кворума, паром не поедет, а что до цен, то конкуренция обернулась картельным сговором. Но мы от счастья даже и не пытались торговаться. А вот заезжающие на паром местным было не до радостей. Каждый из них, заглушив машину, тут же превращался в слесаря, а палуба парома стала быстро напоминать закрытый парк гонок на выживание, где за считанные минуты надо снова подготовить машину к заезду и вернуть ей если не здоровье, то хотя бы жизнь. Вот у этого человека пробит на Субару Форестер радиатор — зря он загодя снял бампер. Сохранил одно, убил другое. Ребята на Тойота Краун Марк 2 кончили 3(!) колеса из 4-х. При наличии одной докатки. Помогли люди с такого же Крауна еще одной докаткой. У них, правда, другая проблема — весь выхлопной тракт валяется под машиной. Даже шпильки коллектора сорвало с блока. Уве не может закрыть рот от шока: Андрей, а зачем они здесь ездят на таких машинах? Зачем они вообще здесь ездят? Я знаю ответ. И все же тактично перевожу вопрос парню на Субару. Обратно можно не переводить — Уве по-русски понимает все лучше. Парень встает с четверенек, и слепя нас фонариком-циклопом спокойно поясняет, что родители у него живут в Алдане. Он с невестой — в Якутске. Железную дорогу еще не построили, а ездить как-то надо. Дорога всего одна. Машина тоже. У властей не хватает денег на дорогу, а у него на внедорожник. Вот такое несовпадение. Так что ездят тут по тому, где придется, и на том, на чем придется. А что радиатор пробил — так это ерунда. Во-первых, здесь никто не покидает пределы родного города или деревни без инструмента и герметика, а во-вторых, достать такой же радиатор в Якутске — дело нескольких часов, правда, радиатор будет бэушный, зато дешевый. Вот такая концепция, Уве. Так живут тут люди и их машины. Так живет здесь и Mazda 3, точно такая же, только с правым рулем, ночевавшая борт о борт с нашим хэчбэком на стоянке у гостиницы. Уве даже поутру фотографировал этикетку с логотипом японского дилера…

Однако, не выспались, как ни пытались — в Якутск мы ведь приехали уже глубокой ночью…

И все-таки нас обманул календарь

Люблю приезжать в Якутск. По разным причинам, но прежде всего по тому, что там живут потрясающие девушки. А самые потрясающие из них — Лена Байшева и Наташа. Именно по тому, что они там живут, у нас всегда есть, где жить, где есть, где пить, где помыться и где посмотреть под машину. Девчонки всегда нас встречают, как космонавтов — молодцы какие вы, опять едете непонятно на чем непонятно куда! Герои прямо. А сами — симпатичные хрупкие скромницы — на паре УАЗов двинули на Чукотку, оттуда на Аляску и вернулись в родную Якутию через Европу. Они реально прошли кругосветку!!!

Девушки отвезли нас на лучший сервис в Сахе. Придирчивый осмотр машин, проведенный дотошными Уве, Павлом и Максом показал, что сильных новых разрушений не появилось, и этот ужас последних нескольких десятков километров трассы Лена мы прошли куда с меньшими потерями, чем наши ночные соседи по парому. Собственно из потерь — только обшкуренная о камни краска на порогах! Это вселило в нас оптимизм и гордость за собственное водительское мастерство — а гордость наказуема, но это будет позже…

Для туриста любая следующая точка на карте — это прежде всего застывшие формы «памятников истории и культуры». Для путешественника — это прежде всего живые люди. Знакомые. Встречи с которыми помнишь, и новых встреч с которыми ждешь. И они ждут встречи с тобой, вот что здорово. Якутск у нас ассоциируется прежде всего с Леной, Наташей и Германом. Про Лену и Наташу уже писал. Теперь — про Германа. Этот человек ищет, находит и собирает кости давно, сотни тысяч лет назад умерших животных. Он разводит ездовых собак и ездит на них в международных гонках. Он открыл ресторан сибирской кухни. Он отреставрировал ГАЗ 69, на котором с удовольствием мотается по Якутии, вытаскивая знакомых и незнакомых людей на охоту и рыбалку. Он гордится дочкой, которая стала человеком мира, но при этом сполна воздала дань родной Якутии, прокочевав с оленеводами полгода и издав в Канаде альбом сумасшедших фотографий, глядя на которые хочется плакать от осознания, что есть еще люди, которые так могут любить свою землю и свой народ. Вот такой он человек, Герман. Вся империя Германа умещается в полноразмерную копию настоящего казачьего сибирского острога, которую он возвел для культурно-этнического центра, музея, ресторана и собачьего питомника. А подле острога он построил охотньчью избушку, со столом-самобранкой (он стабильно ломится от яств и напитков к нашему приезду) и камельком. Вот вокруг камелька и происходит кульминация нашей подготовки к заключительной, самой главной части нашего путешествия — будь то путь в Тикси или как сейчас, в Магадан… Вокруг старой шаманки летает хвост белой лошади, она выдергивает из него волоски и через мгновение они уже шипят в огне камелька, а она горлом поет звенящие заклинания, и не было еще случая, чтобы они не сбывались. Самая сложная часть ритуала связана с водкой. То есть с ней всегда связано все самое сложное, но есть выбор. А тут история безальтернативная: надо подумать о дороге — ведь сейчас снова за руль, но при этом обязательно пригубить рюмку, остатком покормить огонь камелька, положить руку на теплую глину очага, а потом поднести ее к сердцу. И думать о дороге и доме. О двух противоположностях, между которыми и мается жизнь путника. Руке тепло на камельке, надо донести это тепло до сердца. Огонь — это главное, что есть у якут. Огонь, это начало. Бог огня — самый главный. К нему и обращается шаманка. И всегда на нашей памяти они находили общий, скрипящий многочисленными согласными на голосовых связках, язык. После обряда шаманка раздает амулеты на шею, обереги. И для каждого из нас эта женщина, очень плохо говорящая по-русски, из своего скудного словарного запаса чужого языка находит удивительно меткие слова: например, нашего оператора, Володю Гриневича, она назвала «главным свидетелем пути».

Чтобы не волновать лишними надеждами якутских инспекторов (хоть пригубишь рюмку, а пахнуть будет все равно, как после «соточки»), проводим ритуал накануне, те более, что Герману тоже улетать — на гонку упряжек на Камчатку. Заодно тестируем новые гоночные нарты — вещь! И с восходом мы выспавшиеся, снова на пароме через Лену — на том берегу начинается трасса Колыма, начинается то, ради чего мы уже намотали почти 10 тысяч на одометры. Кстати, нас прибавилось — этим же утром приземлились в Якутске Леша Мочалов и Саша Давидюк. Немного ошалелые после ночного перелета ребята пытаются устроиться на заднем диване «трешки» чтобы вздремнуть. Однако любопытство берет верх — им тоже не очень понятно, почему до сих пор гламурненькие малолитражки, выглядят так, словно доехали до ближайшего подмосковного гольфклуба. Свежевымытые и наливающиеся красным блеском встающего огромного солнца кузова дополняют идиллическую картину. Как минимум одну из машин скептик Мочалов ожидал увидеть разложенную на молекулы, собранные в траурный черный целлофан. Не дождетесь! Хотя, как явствует из наших рассказов про минувшие дни, шансы были. Но усталость берет свое. У нас еще будет время потрепаться, а пока, поспите, голуби. Сибирские реки широки — в этом месте от берега до берега почти 20 километров: паром, забирая немного против течения, идет час с лишним.

А на том берегу, где начинается трасса Колыма, тоже федеральная, напомню, и та самая, финишная, которая должна была привести нас в Магадан, снова, вопреки всем прогнозам началась настоящая зима. Аномалия, но нам от этого не легче. Везет нам в Якутии на природные аномалии… За завтраком в очередном придорожном шалмане слушаем скептические оценки местных водил наших перспектив. Снег начинается километров через 20 и идет в нашу сторону. Километров через 30 трассу развезли полноприводные и не очень, но все равно с большими колесами, дальнобои. Местные таксисты пробили объезд через тундру, вдоль трассы, но и для нас это не вариант. Дело в том, что все эти Тойоты и Ниссаны с шашечками на крыше, только с виду обычные седаны и «сараи». Они задраны при помощи каких-то диких пружин (возможно, от лифтов) на запредельную даже для внедорожников высоту. Конструкции эти передвигаются опасно раскачиваясь и рискуя улететь с траектории в каждом повороте при легком переборе с газом или неловком торможении. Но они могут, в отличие от нас, ездить над пнями. Мы на такой поворот событий как-то не рассчитывали, сработали стереотипы. Не первый раз мы на трассе Колыма. Но каждый раз мы выбирались на нее зимой, по льду Лены, и даже как-то непонятно было, где собственно заканчивается гладкий лед и начинается не менее гладкий укатанный и пройденный десятки раз грейдерами наст. В пределах километров 400 от Якутска ездят много и за дорогой следят. А тут осень, и такое дело…

Грейдеры, правда, уже начали выползать, но некоторые тут же помирают. У обочины мужики-дорожники пытаются одному такому сделать пересадку сердца. Сердце стынет, его окунают в полымя горящей шины. Пламенный мотор в действии. Железо греется, и его уже можно трогать руками, остынет, погреют снова. Условия почти фронтовые. Зима спросит строго, но ей ответят, да так, что мало не покажется. Немец Уве смотрит на мужиков сквозь бескрайнюю пургу. Видимо он понимает, почему эту страну завоевать невозможно.

Начинается колея. Замерзшая, злая, она расползается перемолотыми рытвинами по всей ширине вроде как дороги. Уралы, КРАЗы и прочие КАМАЗы 6х6 еще пару дней назад тут соревновались в умении наиболее эффектно разворочать зыбкую промокшую грунтовку. И конца этому хаосу не видно. Ударивший мороз — наша беда, но и наше спасение. Отступать некуда, Якутск позади, Москва еще дальше, а Магадан впереди. Нам однозначно туда, и начинается триал на Mazda . Самое главное — аккуратно ползти по верхушкам подмерзшей колеи. Если колесо сорвется вниз — никакой, даже самый стремительный домкрат уже не поможет, а дергать тросом — оторвать с брюха все то, что с таким трудом удалось до сих пор сберечь. Подпрыгивая и подруливая нас обгоняет буханка, набитая людьми вперемежку с баулами. Те баулы, что не влезли в ставший классикой незамысловатый кузов, намертво приторочены к крыше. Это — маршрутка по-якутски. Она едет куда-нибудь в Оймякон. 800 километров ловли летящей машины тонкой баранкой в те редкие моменты, когда колеса касаются земли, 800 километров проверки на прочность тренированных пассажирских вестибулярных аппаратов, по 3000 рублей с носа, и бизнес удался. Откуда я знаю точный пункт назначения? Бизнес на сей раз не удался, но об этом позже. А пока мы провожаем завистливыми взглядами трудноубиваемые зависимые мосты и рессоры и тормозим встречный УАЗик — мужики, а сколько этот бардак будет еще продолжаться? Из сложной нечленораздельной смеси ненормативных русских выражений и высокой якутской словесности мы понимаем, что наши дела не так уж плохи. Во всяком случае через километров 20 (а это нашей пешей скоростью никак не меньше 4-5 часов езды) будет поворот налево, и, уйдя туда и сделав крюк километров в 150, мы вернемся на трассу аккурат туда, где начинается более-менее проезжая часть. Прекрасные перспективы, ибо сверившись с картой мы поняли, что от поворота до точки возвращения на трассу ровно 10 километров. Принимается решение идти и дальше прямо, тем более, что мы уже как-то навострились ехать в буквально смысле на грани. И тут вдруг направо, с насыпи, нырнул тот самый объезд, что пробили таксисты. Не ждите милости от природы, говаривал старик Энгельс, а берите сами — мы и берем, бросаясь как в прорубь под колею. Все оказалось поначалу не так страшно, как это живописали изображавшие из себя бывалых бомбилы, наша скорость движения возрастает до 15 километров в час. Хорошо! Но, все хорошее быстро заканчивается и начинается такое, по сравнению с чем приключения на трасе Лена в грязи — это просто возня в песочнице. За минут 40 преодолеваем самые лютые метров 200, а тут начинается нормальная гравийка и гораздо раньше запланированных сроков, мы выпрыгиваем обратно на полотно сносно ровной дороги федеральной (!) трассы.

Вопреки прогнозам Германа и прочих обитателей Якутска, еще не видевших новую зиму, снег валит буквально рождественский. И, о счастье! Навстречу из пелены выруливает внедорожный Субаровский видавший виды минивен с 49-м обозначением региона на номерах. Магаданский! Мужик тоже немного ошалел, узнав, а откуда на наших номерах такие смешные цифры — 199, но, врубившись в ситуацию, выдержал допрос с пристрастием. Оказалось, что пощады нам ждать ни от природы, ни от дорожников не придется. Снег начался километров за 100 от Магадана и сопровождал мужика всю дорогу — а это еще почти 2000 километров! Но самое неприятное, что строители, отрапортовавшие об открытии сквозного движения от Якутска до солнечного города на море, только сейчас начинают кое-где высыпать крупнобитый камень под подушку будущей дороги и вести взрывные работы. Наши безрадостные перспективы дополнила информация о том, что паром через Алдан перестает ходить в 7 вечера, и в отличие от благополучных обжитых ленских берегов, там несанкционированными ночными перевозками никто себя не утруждает. Перспектива ночевки на берегу в машинах обрела реальное содержание. На летних шинах по обледенелой дороге, в снегопад, по любому не успеем. Но, нам не привыкать. Запалим костерок, потрындим о насущном и вечном, тяпнем чайку с бурятским душистым бережно припасенным бальзамчиком, а там утром чинно заползем на паром и двинем дальше…

Вот так и приехали на берег Алдана. Паром уже спит метрах в 200-х. В очереди всего одна чинная семья на праворуком минивене: мужчина из бывалых, уже развернулся кормой к виртуальным сходням — заехал задом, съехал передом . Аппарель кинут прямо на гальку, никакого пирса тут нет и впомине. Ориентируясь по знающим, тоже разворачиваем одну машину и встаем следующими. За нами пристраивается цыганская пара на праворукой — а какие тут еще есть — видавшей разные цыганские виды Toyota Crown. Цыгане спят. Похоже, так спящими и подъехали. Спустя полчасика интеллигентно подруливает буханка. Милый якутский дедушка встает за цыганами, и буквально через 5 минут уже предлагает нам чайник. И вот костерок. И бальзамчик. Ветер стих. Снег перестал. Идиллия. Так и отходим ко сну…

Разные люди

Когда писал этот с позволения сказать опус, чтобы освежить воспоминания, листал раскадровку программ, которые делал для телеканала Авто Плюс по итогам экспедиции — так листал, на всякий случай, вдруг чего забуду. Но такое забыть невозможно. В раскадровке буквально значится: Хаос и ор, толкотня машин на интрешуме на 15 сек. В итоге, нашей загрузке на паром в программе было уделено минуты 3. А в реальности действо длилось часа два — настоящий полнометражный блокбастер.

Все началось с какого-то нервного потного пробуждения. Словно от предчувствия. Оно не обмануло. Берег был усеян машинами, причем, создавалось полное ощущение, что их кто-то всемогущий, шутя, высыпал сюда из мешка, и лишь чудом весь этот транспорт оказался на колесах. Но часть из них упало в воду — с десяток буханок стояли по ступицы в Алдане, оказавшись сильно впереди нас. Еще пара таких же пробивалась сквозь железный хаос к берегу буквально оттирая соседей бортами и бамперами. Крошились зеркала, ошметки краски и шпаклевки с натруженных бортов бесполезно оседали на камни визитными карточками грядущего беспредела. Кто первый встал, того и тапки. Если хочешь есть варенье, не лови известным местом мух. Ну и все в таком исключительно басовом ключе. Проснувшийся цыган даже не рисковал выйти из машины и лишь безмолвно двигал тем самым местом. Вежливый дедушка пытался вразумить более молодых коллег в трениках и кепочках, взывая к традициям якутского благочестия, но, безрезультатно. Коленки на трениках сильнее не отвисли. Кто-то из опоздавших на раздел стратегических мест на посадочной площадке ломанулся к парому прямо по берегу. Через метров 50 он уже беспомощно греб колесами гальку, закапываясь еще глубже. Но это не остановило джентльменов. Особенно преуспел мужик на шоссейном КАМАЗовском тягаче с полуприцепом, севший на все три моста. Ему придется дождаться пары Уралов, чтобы обрести снова способность передвигаться.

Передо мной пытается влезть еще одна буханка, нагло прет, но пихаться боится. Сантиметрах в двух от крыла ползет. Но без шансов. Мы плотно прижались к цыганской Тойоте, которая почему-то оказалась впереди. Цыган то спал вроде как, а дело делал. Одну позицию отыграл в квалификации. Вы что, обращаюсь я к якуту в буханке, спятили что ли все. С вечера же стоим! А ты, говорит, не местный, смотрю? Предпоследний паром уходит! А там навигации не будет, пока лед не встанет. Два месяца дороги не будет (федеральная трасса сдана с беспрерывным движением!)! Я, говорю, вам еще палить в друг друга не доставало! Если надо пальнем, отвечает. Стволы у всех имеются. По колесам на раз. А особо борзых по ногам и рукам можем. Гуманно, думаю, все не в голову.

А паром уже подкрался, сходни сбрасывает. И тут цыган как рванет — перед ним только две буханки на палубу взлетели. Однако незадача вышла. Пока южный народ спал с печкой на полную и при работающем моторе, его трехлитровый Crown бензина попил за ночь. Аккурат посреди аппарели японец глохнет. Цыган в шоке, не врубается, что бензина нет, от заборника последний отлился. Беснуется кочевник. Крутит стартер, да не тут-то было, не выходит цыгано-японская дружба. Скатывается назад. Еще раз, уж якуты из буханок повылезали — толкать пытаются. Вроде как взаимопомощь, в людей снова превратились. Но не хочет на воздухе работать даже неубиваемая техника. Задний бампер уже оторвали от Toyota — аппарель крутая, въезжать потихоньку надо, только якутские водилы свой крутящий момент разом реализуют на максимум: всем на паром хочется поскорее. Пашина тонкая техническая организация, подкрепленная высшим образованием, не выдерживает такого бесперспективного вандализма — поступает предложение отлить цыгану бензина из нашего НЗ. Предложение встречено овациями, и вот уже из канистры льется чистейший 95-й в бак давно оного не помнящего японки. Так аж взвилась от радости и забыв про постпенсионный возраст враз влетает на палубу яко молодка, небрежно откинув стоящим на берегу ставший атавизмом задний бампер. Путь свободен, теперь мы. А нам такие жертвы не нужны, и вопреки протестам вооруженной общественности, вступаем в сговор с командой парома: загоняем машину на аппарель, и дальше, чтобы снивелировать самый проблемный для дорожного просвета угол между сходнями и палубой, поднимаем аппарель вместе с машиной, и загоняем «трешку» на палубу без ущерба для порогов, бамперов и выхлопной системы. Таким манером оба «брюхатика» (вот ситуация, где магаданское прозвище — прямо в точку!), оказываются наверху. Теперь мы уже с высоты наблюдаем за схваткой. Летят по-прежнему зеркала в воду, трещат бампера и чьи-то зубы. В результате все оказываются на пароме. Последний удар в морду получает буханка от какого-то японского праворукого головастика — неудачно сдал задом. Но это уже мелочи. Поместились все. На палубе еще есть 6 свободных мест. Хорошо, что не стреляли. Патроны было бы жалко.

На этом приключения с погрузкой не кончились. Наши эксперименты с подъемом машин на аппарели не прошли бесследно. Аппарель, упираясь в берег, работает как своеобразный тормоз, ступор. Аппарель подняли, и паром течением поднесло поближе к берегу. А когда все загрузились, он осел… аккурат на мель! Конвульсии в виде маневров влево-вправо и чередованием полный назад-полный вперед продолжались минут 30. Однако общественность, оказавшись уже практически на том берегу, расслабилась и очеловечилась снова. Слушайте, братцы, ну выдаете. Из Москвы? Да на этом? Куда? В Магадан? Ну вы психи! А тебя, нет, тебя, точно, по телеку смотрим! Давай сфоткаемся? Можно? Правда? Вот тут напишешь на путевом листе — Николаю, ну, типа, привет? Здорово? А со мной сфоткаться? Вот спасибо! Телефон возьми, если до Теплого Ключа проблемы будут, звони со спутника. Спутник то есть? А мне напиши тут, на панели. Спасибо!

Да не за что, вам спасибо, хорошо, не пристрелили…

Дальше дорогу не знаем

Зимой переправа через Алдан занимает минут пять — переехал речку по льду, и все. Сейчас паром идет бесконечные часа полтора — против течения, да еще и куда-то в сторону. Ждем спуска на другой берег, как визита к стоматологу при дикой зубной боли… Но, оказывается, что тот берег повыше, и все проходит без проблем для наших бампером и выхлопных систем, если не считать грязи по колено. Но стоило подняться от реки, как все радикально меняется и проходит, как страшный сон. Сюда зима уже похоже пришла всерьез и надолго. До конца мая как минимум.

А нам на пути уже начинают попадаться мертвые деревни — сколько их будет там, впереди, ближе к Магадану. Только там это будут брошенные прииски, а отсюда ушли оленеводы. Поголовье оленей падает, выращивать рогатых становится невыгодно — вроде 120 рублей дают за кило мяса приемщики, но это практически себестоимость…

Едем в Хандогу. Самый крупный и более живой, чем мертвый населенный пункт на всей трассе вплоть до Усть-Неры. В Хандоге зальем баки и набьем животы. Дальше, до самой середины трассы Колыма, будет только одна колонка, причем, совсем скоро — в Теплом Ключе. Мы на ней обычной заправлялись, когда шли на Тикси. Но сейчас нам дальше по дороге на Северо-восток.

Вот уже и Верхоянский хребет нарисовался нереальной декорацией, фантастическим «задником», и кажется за ним — Край света. Стена. Нет ничего. Как на театральной сцене. Но вот позади и Теплый Ключ, и ручей Чистый — тот самый, что мы штурмовали на Мерседесах всего полгода назад в качестве репетиции преодоления наледей. А вот и поворот на Тополиное. Черт его знает где оно, это место, не на любой карте сразу отыщешь, а ощущение такое, что к друзьям на дачу приехал, сейчас налево через мост, а там скоро забор знакомый и шашлыками пахнет. Но нет. И налево через мост будет знакомый забор. Только не дачи, а уютной Дизельэлектростанции в Тополином, где мы неоднократно ночевали. И все это будет через 270 километров зимника. А нам прямо, и что там дальше — мы не знаем. Туда мы едем впервые. Конечно, ребята из Магадана, на кторых нас в вою очередь вывели якутские девушки-путешественницы, нам дали контакты в Усть-Нере. Конечно, мы звонили некоему Игорю, то ли начальнику, то ли заместителю начальника тамошнего ГИБДД. Но после разговора с ним на душе стало еще более смутно, особенно после рассказов о Желтом и Черном прижимах, о том, как там страшно красиво. Не оксюморон это. Страшно и красиво там одновременно. И очень рекомендовал нам Игорь прижимы эти проехать посветлу. И отнюдь не только ради того, чтобы дыхалку сперло от величественных пейзажей. Просто днем меньше шансов ухать где-нибудь вертикально вниз.

Однако и до прижимов торопиться не надо. Не успеем засветло — поспим в машинах, утром поедем. Это — нормально. Тут не принято строить графики движения. График за тебя строит сама дорога и погода. И если ты следуешь ему, идешь в целости и сохранности, а решил жить по-своему, дорога тебя сразу может сбросить в кювет. Вот та самая буханка, которая обгоняла нас вчера. Стоит с расквашенной кабиной, перекошенным кузовом, у водилы башка вся в окровавленных бинтах. Через крышу улетел в кювет — доставали его несколько часов, даже Урал не сразу справился. Бабушки стоят, причитают, никак успокоиться не могу. Говорят, лучший водитель в Оймяконе, почти непьющий. Но самое поразительное, что кривая, с незакрывающимися дверями и выдавленным лобовым стеклом машина — на ходу! И сейчас этот самый почти непьющий водитель с парой мужиков, пассажиров, видимо, пытается герметизировать образовавшиеся щели при помощи тряпок и других подручных материалов...

Ночью мы снова встретим эту машину, с кривыми дверями, со щелями, заделанными тряпками, она догонит нас и уйдет на бреющем полете в темноту…

Но это будет уже после того, как мы пройдем прижимы, а пока начинаются неприятные сюрпризы. Горные серпантины, покрытые настоящим неприкрытым бесстыжим льдом для нас стали откровением — перевалы от Тынды до Алдана были заметены добрым слоем снега — там хоть было, за что цепляться! Так что пытаемся на подъемах ногу с педали газа не убирать. Лучше идти не быстро, но в натяг, пусть и средняя скорость падает, и расход растет. Впрочем, иногда дорога не оставляет выбора — надо останавливаться и принимать решение, рассматривая внимательно следы тех, кто ездил до тебя, пусть и несколько часов или даже дней назад.

Мы не дети и воспитаны тогда, когда многое читалось между строк, и ценность слова была отнюдь не в прямом его значении. Так что мы догадывались, что все рассказы о готовности трассы Колыма круглогодичной эксплуатации, мягко скажем, благие фантазии, и что сквозное движение безусловно возможно на серьезных внедорожниках — но они и до этого там ездили. А мосты!? Они-то и были главным аргументом — ведь без них сквозное движение не неподготовленной технике невозможно. Мостов на трассе Колыма много где не было, и десятки бродов люди на даже на УАЗиках преодолевали на свой страх и риск, порой днями ждали, пока спадет вода, или, как вариант, перевозили машины в кузовах тех же Уралов, если пустые попадались. Так вот — новых мостов мало. Старые, те что были, деревянные, постройки 40-х годов, когда трасса Колыма начинала свою историю, находятся в аварийном состоянии. Об этом лицемерно предупреждают страшные плакаты и рекомендуют… объезды через броды. Поскольку мы с нашими 12 сантиметрами дорожного просвета даже съехать к реке не можем, не то что в нее окунуться, изучаем внимательно следы на этих самых аварийных деревяшках. Абсолютно везде наблюдается движение грузовой техники. Местные мужики плевали на все запреты и перелетают пропасти по гнилым доскам, матерясь сквозь стиснутые зубы, зажмурившись и утопив педаль газа в пол. Но пара самых настоящих бродов без намека на мосты еще осталась. На наше счастье мы ехали в период самой низкой воды, так что замочили только шины. Но в мае-июне лучше не ездить.

А вот что появилось на дороге, так это информационные щиты. Понятное дело, фанерки поставить проще, чем мосты навести, но все равно приятно. Иначе мы бы никак не поняли, что подъехали к Желтому Прижиму. На первый взгляд, не менее стремные места уже были — стена, узкая терраса якобы дороги, откос. Мы такое уже проезжали на Верхоянье. А перевал на Тополиное по дороге в Тикси выглядит даже зловеще — и снега больше, и терраса уже — реально в одну легковую машину, да и даже намеков на заграждение нет. Тут все-таки на краю небрежно накиданы кое-где бетонные блоки. Но когда ты видишь кресты с конкретными грустными датами и притороченными вывернутыми наизнанку рулями, а внизу где-то валяется в сантиметр длиной крупнотоннажный полуприцеп с останками экскаватора и тягача, идентифицировать бренд которого просто невозможно, становится жутковато. Да и был бы под колесами хоть снег — так нет! Голый, голимый лед. А терраса петляет по скале, но реально под приличный уклон. Ползем, сходя с ума от страха и от нереального, дикого, первозданного великолепия ущелья. По нему прямо сейчас еще должны ходить мамонты на водопой. Где вы, экстремалы фри райда?! Вот они, Горы с большой буквы, и нетронутый ни разу ни одной доской, ни одной лыжей вечный лед ждет вас. Только тут не будет ни вертолетов, ни спасателей. Мобильной связи нет уже с утра, правда спутник берет исправно. Самое забавное, что для съемки, хоть одной машиной но надо проехать несколько раз. И ведь никто не хочет отсиживаться в тылу. Едем всей колонной снова, и снова. Хватит. Впереди еще Черный Прижим — его надо успеть проползти засветло точно — по темну и тут-то делать нечего, а если этот желтый, а тот черный, он явно еще ближе к Преисподней. Оказалось, не совсем. Примерно все тоже. Видимо, цвета даны по оттенку скал. Черный внешне и правда зловещей. А может, сумерки уже стали опускаться. Но опыт Желтого прижима позволил как-то настроиться на правильную волну. Вот только огромный полноприводный КРАЗ с полуприцепом, ползущий навстречу, вызывает легкую панику — а как разъезжаться то будем? На наше счастье, нашлась импровизированная площадка на обрыве, где наши три машины бампер к бамперу уткнулись. Тяжеловоз прополз мимо вверх, тяжело дыша на первой передаче. Как эти люди тут ездят??? И это еще до снегопадов и реальных морозов!!! К слову о морозах. Нас опять обманул календарь.

Именно здесь в Верхоянье и Оймяконском районе, находится полюс Холода Северного полушария — зафиксированные температуры опускались ниже 70. Рекорд: -72,1. Но это аномалия, а вот минус 55 — 60 норма. Так бывает в декабре, январе, феврале, марте… И через эти места мы едем. Правда, в самом начале октября. Градусник нашей машины беспристрастно фиксирует -27. Если бы она могла анализировать, она бы офигела! Может, глюк? Сверяемся по рации, нет, та же картина. Люди сдержанно-настороженно сообщают, что у них на приборах -27 и -28. И это при том, что синоптики обещали -7! Про снег я вообще молчу. К нему мы уже успели как-то привыкнуть...

Золотая моя Колыма

А снег за прижимами кончился. Морозы только остались. Идем веселее — где-то под 40. Местами даже под 50 несемся. Горочка небольшая впереди. Что-то екнуло, притормозил чуть, и… летим вниз, с отрывом всех четырех колес. Бац! Плашмя на камни приземлились. Лежим. Стоп машина. Вышли. Колеса земли не касаются. В рацию успели проорать тем, кто сзади неприличное слово. Поняли они, остановились. Смотрим, к нам бегут. Оказывается — это еще один брод, слава Всевышнему, пересохший. Но ни знаков, ни тем более моста… А зачем эти глупости на Федеральной трассе, по которой отрыли сквозное движение? Блиц осмотр показывает, что ухнулись мы на дно ручья на редкость удачно, ничего не пробили, только бампер треснул чуть. Ну мы-то и не надеялись даже бампера сохранить, сразу записали в расходники. Теперь надо машину как-то с камней снять. Домкратим, под колеса камушки помельче подкладываем, толкаем, поехали! Уве в шоке от запаса крепости в своем детище.

Еще пара серпантинов, сотня километров пылищи от гравийки, заботливо тут пройденной грейдером (везде бы так!), и перед нами в Нигде вырастают и множатся огоньки. Garmin, а мы склонны ему верить, утверждает, что в радиусе еще как минимум 300 км ни одного населенного пункта нет. Подъезжаем поближе озадаченные и становимся свидетелями ударного порыва дорожников: выскребленная грейдерами грунтовка вдруг стала похожа на центральную улицу Помпеи после светопреставления. Километров 15 битого камня, каждый — размером с пол нашего колеса. Одно из них мы тут же оставили, остальные сберегли. Вот так стройка, созидание, может обернуться стихийным бедствием. Почему у нас так? Эти 15 километров мы ползли 5 часов…

Вкатываемся в Усть-Неру. На въезде нас встречает Игорь, тот самый местный ГАИшник, который три часа честно дремал в своем лифтованном сотом праворуком Cruiser с лебедкой. Короткое знакомство, после которого у нашего нового знакомого так и не проходит легкое непонимание того, а зачем мы здесь на этой технике. Но тем и прекрасны местные немногословные люди, что отношение их к сумасшедшим такое же, как к обычным людям — суровость края обязывает всякого нуждающегося накормить и уложить спать. Питаться отказываемся напрочь — валит с ног, тем более, что еще один час прибавился, так что до утра осталось совсем чуть- чуть. Местный отель с двухкоечными кельями и удобствами на этаже кажется раем. Тем более, что альтернативы нет — общага золотодобытчиков, еще одна местная ночлежка, Игорем была охарактеризована исключительно нецензурно.

Игорь — железный человек. Он будил нас утром, чтобы мы не проспали и не выбились из графика. Он отвез нас в соседний квартал в местную закусочную (по совместительству дискотеку с китайским стереоцентром и зеркальным шариком под потолком с пенопластовой лепниной) на завтрак, при этом проследил, чтобы всем было сытно, и удалился по делам, не жрамши. Да и спали ли он вообще? Мы видели его только два раза, три раза говорили по телефону. Но поехали из Усть-Неры дальше с полным ощущением, что на этом участке именно он был нашим ангелом-хранителем.

Усть-Нера, поселок золотодобытчиков, исключительно функциональное место для проживания. Трудно себе представить, что здесь можно жить постоянно, а не вахтовым методом. Ветер гуляет по пыльным улицам, фонари растут в разные стороны, падая и опираясь на переплетения теплотрасс. Пятиэтажки вперемежку с наполовину заброшенными покосившимися глинобитными хибарами, заколоченный вход в кинотеатр Север, памятник Ленину у бывшего партийного дома с единственным, по моему, на весь город, сквером, и вечно замерзшая одинокая женщина в тулупе поверх пуховика, торгующая на пустынной площади какой-то китайской дрянью. И над всем этим висит сильно потрепанный ветром и солнцем лозунг: «Что за чудо земля, то закат, то рассвет!». При этом жизнеутверждающее замечание дублируется на английском! Если здесь и окажется англоговорящий человек, то вряд ли он сможет проникнуться глубокомысленым оптимизмом сентенции. Да и нам-то сложно представить, в каких дебрях должно блуждать человеческое сознание, если уж рассвет воспринимается, как чудо… Хотя если посмотреть повыше, поднять взор над крышами линялых пятиэтажек, то можно увидеть другое чудо. Настоящее. Все окрестные горы, а это минимум двухтысячники, усеяны скалами-шипами. Это, доложу я Вам, похлеще Красноярских столбов. И создается впечатление, что вокруг уснули огромные игуаны.

Заправляемся в Усть-Нере опять под завязку, ведь большинство из тех населенных пунктов, что значатся в нашем атласе дальше по курсу, на самом деле уже давно оставлены человеком, хоть страшной аббревиатурой (нежил.) картографы похоронили лишь пятую часть реального числа мертвых поселков и приисков. Все это нам рассказывают местные, и правильно делают. И хоть 92-й тут стоит нереальные 39 рублей за литр, дальше его может не быть ни за какие деньги. Это — самая дорогая заправка за всю нашу экспедицию, при этом о 95-м тут только слышали. Но моторы наших «трешек» уже привыкли к строгому северному сибирскому рациону.

Прямо за Усть-Нерой еще одно свидетельство того, что разговоры о сквозном движении по трассе Колыма все же имеют под собой некоторые основания: новенький мост через Неру обрастает заграждениями и отбойниками со светоотражателями. На мосту, в отличие от дороги, есть даже асфальт. Под мостом мелеет растерзанная бульдозерами некогда «золотая» речка. В нее упал полуразложившийся труп старого деревянного ставшего уже ненужным моста.

Растягиваемся по дороге: хоть и мороз, снега тут еще не видели, и пылища стоит за машинами стометровым непроницаемым шлейфом. Впереди снова труды. Правда, из дорожников наблюдается один бульдозерист, который активно утюжит заблаговременно рассыпанную породу. Каменюги даже поболе ночных будут, так что просим бульдозериста протоптать нам дорожку. Пока тот утюжил породу, с той стороны подкатился человек на идеально сохранившихся, буквально музейных «Жигулях» 2103. Тоже «трешка». Уважительно пускаем ее первой в узкий проторенный мощной гусеничной глыбой коридор — так сохраниться в этих условиях непросто. Хотя, климат сухой и пробеги небольшие. Ведь и сейчас-то тут ездить на дальняк на такой технике не особо получается, а когда почти 70 лет с дорогой никто особо ничего не делал, вообще было нереально наладить межрегиональное автомобильное сообщение. Впрочем, как потом выяснилось, между приисками раньше люди ездили, причем, и на «Жигулях», и на «Москвичах». Раньше. Когда была работа, была жизнь и были большие по советским временам деньги. И даже очень большие. Обломок тех советских благостных для золотодобытчиков попадется нам вскоре после того, как мы пересечем границу Якутии и Магаданской области.

Граница проходит по реке Делянкир. Новый мост. Красивые знаки — ближаший пост ГАИ в 50 км. Стела родом из 70-х с местной геральдикой среди этого безлюдья выглядит, как обломок Атлантиды. Собственно, эти ассоциации недалеки от истины… А вскоре на пыльной грунтовке еще одна веха: ржавые буквы на покосившейся металлической конструкции: «Прииск им. _5 октября». Отвалилась в историю цифра 2. На самом деле прииск был основан в 1942. Как раз тогда, когда неимоверными усилиями вольнонаемные и военные строители — заметьте, не Зеки! — пробили подобие дороги через самое холодное место в Северном полушарии. Зеки тоже работали, конечно, но их было мало. Как раз после того, как дорога заработала, их стало в этих местах заметно больше… Но дорога была нужна отнюдь не для того, чтобы обсуживать зоны. Зоны — следствие освоения этих дикий краев дикими же методами. Дорога была нужна для того, чтобы во-первых обеспечить альтернативный путь поставок ленд-лиза: самый длинный путь — через Тихий океан и Сибирь оказался самым безопасным, без немецких подводных лодок и бомбежек. Во-вторых, грядущую войну на Дальнем востоке никто не отменял и к ней готовились загодя, обеспечивая дополнительные к Транссибу пути обеспечения фронта. А в-третьих, хотя, наверное, на самом деле именно это во-первых: золото. Вечная валюта нужна была стране как никогда…

Сейчас прииск, где жило свыше 800 человек, официально считается закрытым и нежилым. На самом деле тут существуют 8 человек. Они абсолютно свободны, свободны настолько, что их даже никто не зовет на выборы и не заставляет платить налоги . Но они могут позавидовать условиям жизни за колючкой… Через мертвый поселок с разваливающимися бараками идет Заречная улица. В одном месте она провалилась, в этот провал упала половина дома, и вмерзла в лед. И все же эти 8, затянув ватниками выбитые окна, выставив наружу трубы буржуек, окопались тут и никуда не собираются ехать. Наверное, вот так в фантазиях антиутопистов должны были бы влачить существование выжившие в ядерном пожаре Третьей Мировой. Однако Григорий — так себя назвал один из аборигенов — даже находит силы улыбаться. У него есть Москвич 2140 в комплектации Люкс, но без лобового стекла, комната с буржуйкой в руинах здания дирекции прииска и пара бульдозеров. Что тебя здесь держит, Гриша? Техника… Те самые бульдозеры. Гриша все еще утюжит обнищавшую речку, все еще надеется найти свой самородок, свой фарт. А золото, по его словам, в речке есть. И если бы не политические ошибки 90-х, уверен Григорий, прииск был жил припеваючи — а сейчас тут все поднять снова просто нереально.

Человек, профессионально моющий золото, через несколько лет становится инвалидом — работа в воде, на холоде, согнутым в три погибели, не проходит даром. Нам рассказывали потом ребята в Магадане, что в этих краях каждый хоть раз пытался мыть. Кто-то с лотком, по-старинке, кто-то — как вот эти мужики, оставшиеся жить среди этого апокалипсиса — с бульдозерами. Вот только реально это не приносит денег — того, что намоют, хватает только на солярку для этого бульдозера, да на еду и сигареты. Золото, как наркотик — требует еще и еще. Как злая игра — не отпускает. Снять банк — найти самородок. Вот только удается это единицам, а здоровье и жизни кладут на него десятки тысяч. Сегодня золотая история Колымского края переписывается заново — многие рудники, прииски признаны нерентабельными. И вот таких мест, где пошалил тот самый желтый дьявол — сотни. А жизнь осталась только в единицах, куда привозят импортное оборудование и журналистов. А между тем золото осталось, и осталось везде. Вот только цена ему, действительно, страшная. И весна на эту Заречную улицу уже не придет никогда.

При этом прииск — ровесник трассы — умер, а трасса переживает второе рождение. Увиденное не то, чтобы шокирует — мы бывали в мертвых 17-ти тысячных брошенных городах и в Арктике по дороге в Тикси. Шокирует то, что эти места тянутся сотни и сотни километров. И даже Сусуман, один из главных городов в этих краях, производит на подъездах тягостное впечатление — поселки-спутники встречают нас выбитыми глазницами оставленных человеком пятиэтажек. А ведь о Сусумане, те, кто бывал там 25-30 лет назад, вспоминали, как о местном Париже. По крайней мере именно такими нотками были проникнуты воспоминания водителей-испытателей АЗЛК, ЗиЛа… В Сусумане находилась станция зимних испытаний автомобилей. Настоящих, экстремальных испытаний. И именно по этому те, неказистые машины советской эпохи были готовы к морозам за минус 50. При соответствующей дополнительной подготовке, конечно, но были. Сейчас ни один производитель не готов обсуждать регулярную эксплуатацию серийной машины при температурах ниже -40. А когда я рассказываю американским, немецким, французским или даже шведским профессионалам о наших арктических вылазках при минус 50, они таращат глаза и говорят, что зимой, конечно, машины испытывают, в Финляндии там, в Канаде. Тоже холодно бывает -25, и даже -30 местами… Но ведь вы продаете машины в Россиию. А Россия, это не только Москва, Питер и Сочи.

Мы не понимаем, чем владеем — та же Сусуманская испытательная база могла бы стать клондайком. Уникальные климатические условия, уникальные специалисты, да еще и пролоббировать обязательную сертификацию поставляемых в Россию машин на работоспособность в действительно низких, причем, реально существующих у нас температурах. Но вместо развития местной инфраструктуры, мы убиваем последние остатки цивилизованного быта… Эпицентр жизни — ресторан с дискотекой, где после работы под незамысловатую отечественную попсу зажигали очаровательные девушки в кителях младших офицеров Минюста: сотрудницы какой-нибудь местной зоны. Впрочем, центр Сусумана со зданиями сталинской постройки, показался нам вполне благополучным. Или феи подняли настроение…

Но несмотря на заманчивые предложения чаровниц, мы едем дальше — у нас еще силы на лишние 60-100 километров, а значит, мы станем именно настолько ближе к Магадану. Так что на сегодня первым делом километры, а девушки — потом. Ночевать решаем в Ягодном.

Крайний день пути на край света. И снова зима

Последние несколько десятков километров до Ягодного снова напомнили нам о том, что осень в Москве, и осень на Колыме — это разные времена года. Снег не валил. Его навалило и до нас столько, что на дорогу выпустили снегоуборщиков. Они тщательно сгребли снег в мощные брустверы вдоль полотна, а за одно отполировали покрытие до состояния голого льда. Очередной серпантин напомнил нам, какие у нас шины. Поползли не выше 40. Ночевка в Ягодном, казавшаяся такой близкой, как-то стала превращаться в иллюзию. И уже стало жалко, что вот так мы опрометчиво свалили из гостеприимного Сусумана. Тоже бы не выспались, но все веселее бы было. Но от этих греховных мыслей нас отвлек местный дядя на Ниве, который буквально перед нами со всей дури вломился бортом в скалу. Подбегаем. Сидит, башка в кровище. Непристегнутый и пьяный. Хотим вызвать скорую и ГАИ. Дядя как про это услышал, тут же развернул свою покореженную колымагу и усвистел в противоположном направлении. Мы не стали его догонять. Помогают тому, кто сам себе хочет помочь. Может, морозный ветерок через разбитые стекла приведет его в чувство раньше, чем он снова куда-нибудь приложится…

Спускаемся с гор в Ягодное. Лежащий в низинке поселок производил бы вполне живое впечатление, если б не крепкий зимний сон 100 процентов населения. А тут и правда уже настоящая зима — с сугробами, морозными узорами на стеклах и с уютным запахом печного дыма. Игорь, оставшийся в 500 километрах на Северо-Западе и тут нас не бросает: позвонил из Усть-Неры в Ягодное каким-то своим людям, те перезвонили нам, рассказали, где найти гостиницу с забронированными для нас номерами. Отель, как выяснилось, находится в одном здании с милицией и автобусной станцией. Дежурная по станции по совместительству администратор гостиницы. Это нас немного насторожило. Но логичные в этой ситуации предположения, что гостиничные номера — это по совместительству камеры предварительного заключения, не оправдались. Комнаты оказались на редкость уютны, с горячей водой, душем, унитазами, телевизорами… А Уве достался и вовсе двухкомнатный люкс с живописной Наядой в золотой раме.

Проснулись утром. Часа через 4 четыре. Как не ложились. На улице тот же снег, тот же мороз, та же темень и та же пустота. Тут, похоже, народ валится зимнюю спячку и выползает на улицу где-нибудь в мае, когда начинает таять и температуры снова начинают прыгать выше нуля. А что — метод. А нам спать не хочется. Я вообще как-то проворочался в натопленном номере, но так совсем во власть Морфея не отдался. Волнительно на душе — ведь уже сегодня, если повезет, если ничего — тьфу тьфу — не случится, мы увидим, стоя на магаданской набережной, как падает солнце в Охотское море. Так что всем не терпится снова тронуться в путь.

Но поспешать не получается. Под нашими колесами голый, как Дедушкина лысина, лед. Дедушкина Лысина — с большой буквы, это имя собственное — вот так тут не без юмора называют перевалы. Правда, на самих перевалах не весело от крестов и венков на обочинах. Так что едем потихоньку. А тут и светать начинает. И в этой рассветном сером осенне-зимнем мареве мы выползаем на мост через великую речку Колыма.

Вот ты какая… Не такая уж пока и широкая в этих местах, с крутыми берегами и лихими мужиками в лодке, которые прямо тут же под мостом никого не стесняясь, палят из ружей по уткам. Река еще замерзла, хотя вокруг настоящая зима. После короткой видео и фотосессии, запечатлевшей наше прикосновение к легенде, пытаемся тронуться с места, но одну из трешек просто ставит попрек дороги и стаскивает к обочине. Да тут ходить-то без коньков нереально, не то, что ездить! Рядом аккурат табличка: Внимание, работают БелАЗы. Воспаленное впечатлениями от того, куда мы реально забрались, ну и от бессонницы тоже, воображение рисует апокалиптические картины скользящего в неуправляемом заносе карьерного самосвала, который делает из нашей раскорячившейся на полдороги «трешки» аппликацию на снегу. Впрягаемся всемером и заталкиваем машину обратно на дорогу, попутно разворачивая ее по направлению к Магадану. Проезжающие мимо милиционеры на разукрашенном УАЗике с ядовито зелеными (!) колесными дисками и с дамой за рулем, интересуются, надо ли помочь? Надо — говорим. Расстреляйте зиму, ну или заберите ее в обезьянник хотя бы до вечера, нам бы до Магадана только доехать. А они говорят — еще километров 100, четыре перевала, и снег перестанет. А начнется асфальт.

Лучше бы он не начинался. Я не великий специалист в дорожном строительстве, но, имею некоторый опыт общения с людьми, профессионально превращающих просеки в автобаны. Так вот, вслед за этими уважаемыми товарищами сообщаю, что технологий строительства долговечных асфальтированных дорог в условиях крайне низких температур не существует. Может, мне наврали, но так или иначе, ту же трассу Колыма строят именно в грунтовом варианте. А как же финны, шведы, канадцы, дорожники Аляски, наконец? Да. У них есть асфальт даже в Заполярье (впрочем, за полярным кругом и у нас хватает асфальтированных дорог). Но дело не в вечной мерзлоте. Нигде больше в мире за исключением Антарктиды нет таких низких температур, как в Оймяконье и Приколымье, где собственно и проходит та дорога, по которой мы движемся вопреки здравому смыслу. И здесь не просто температуры эпизодически опускаются за минус 60. Это происходит практически ежегодно, и не на один день! А минус 50-55 это просто норма местной зимней жизни! И в этих нечеловеческих в прямом смысле слова условиях надо не только построить трассу, что уже подвиг, надо еще ее содержать. Так что вся вышеизложенная критика в адрес дороги адресована не столько дорожникам, а сколько тем, кто любит выдавать желаемое за действительное. Не надо расписывать то, чего нет, не надо преподносить, как достигнутое то, к чему только идешь. Потому, что если верить на такое красивое слово, то можно ненароком расстаться с жизнью. Мы это проверили на себе, и доехали до Магадана только по тому, что были крайне осторожны и знали истинную цену бравурным отчетам с музыкой. Но никому, на момент написания этих строк в 2010 году, не пожелаем повторить наш опыт на стандартной легковой машине, а тот, кто все-таки соберется отправиться в безо всякой иронии солнечный чудный далекий город, посоветуем большой дорожный просвет, полный привод с понижайкой и запас крепких зубастых шин. Однако, поверьте, когда на подъездах к Магадану начался уже тот самый эталонный асфальт, который бесстыдно показывали в государственных новостях, выдавая его за всю трассу Колыма, мы остановились около монумента Колымским Дорожникам только с одним желаем — постоять, помолчать, вглядеться в выбитые на камне имена и портреты и испытать чувство гордости за то, что ты родился и живешь в стране, где были Такие Люди.

Стоял на пути Магадан, столица Колымского края

Магадан и его ближние и дальние окрестности неизбежно и не без повода ассоциируются с местами «не столь отдаленными». На самом деле более отдаленные места можно найти, наверное, только на Чукотке. Мы хотели обнаружить хоть один лагерь — нам рассказывали о них, уже заброшенных, но сохранившихся даже на уровне утвари. Правда, чтобы добраться до этих естественных памятников страшным, но героическим временам, надо ломиться сквозь тайгу на полноценном вездеходе с лебедкой. Для нас — не вариант. Но один из лагерей, опять же, по рассказам, стоит весь такой нетронутый буквально в 30 километрах от трассы, и к нему ведет неплохая грунтовка. Мы даже прикинули, что в случае чего, дабы не искалечить под конец чудом сохраненные малолитражки, оставим их на трассе, как-нибудь набьемся в один пикап и двинем.

А вот, собственно, и искомый поворот, на нем стоит ГАИшная машина. Подъезжаем, рассказываем — так мол и так, журналисты, едем из Москвы (тут у милиционера приподнимается на голове шапка), хотим посмотреть на обломок павшего режима. Сюда ехать? Ответ нас лишил дара речи: да вас туда не пустят, зона с прошлого года снова работает по прямому назначению! Правда, как выяснилось позже, не все так страшно — там уже не тюрьма в прямом смысле слова, там — колония-поселение. Без вышек и колючки. Да и вообще, зоны с севера выводят поближе к Магадану — километров 60-70 от моря климат значительно мягче. А потом, за первым серьезным перевалом, как отрезает. Зима лютует не по-детски.

Но пока снега тут нет. Солнце шпарит, потихоньку падая за сопки. Магадан — он и вправду солнечный. Безо всякой иронии. Тут очень мало дождливых дней. В этом отношении — практически Ривьера, Лазурный берег. Странно распорядилась природа. Впрочем, возможно, это хоть какая-то компенсация тем людям, что живут здесь во многом вопреки. Вопреки морозам и расстояниям…

А достойные представители этого племени магаданцев, Виталий и Руслан, встречают нас у стелы «Магадан. Основан в 1939 году». Всего-то 70 лет назад. А какая, пусть и непростая и противоречивая харизма! Для города — младенческий возраст, а уже стал символом, именем нарицательным, стал тем, что кажется, было всегда. Обнялись. Закурили. Сфотографировались. Мы встретились впервые. Мы общались только по телефону. А кажется, знаем друг друга сто лет. Но так и должно было быть, ведь Виталик и его друзья, чьи контакты нам дали девчонки в Якутске, фактически вели нас по всей Колыме, так что виртуально они вместе с нами проделали последние самые трудные две с половиной тысячи. Впрочем, для них эти места хорошо знакомы, а Виталик, так тот и вовсе на машине пару раз мотался в Выборг. Мотался тогда, когда было не два, а двадцать два брода. Правда, ездил он на подготовленной машине, лифтованной и с лебедками. Кстати, вездеходные качества его монстра, построенного на базе Шевроле К5 (наверное, единственная леворукая амшина в Магадане), пригодились Виталику не только на трассе Колыма, но и на МКАДе. Человек опаздывал на свадьбу к родне в Ленинградскую область. А тут пробка. Бесконечная. А он, как человек, привыкший решать проблемы самостоятельно, не дожидаясь милости от природы, поставил машину боком, размотал лебедку, переехал через металлический отбойник и заполз на косогор прямо во двор какого-то дома в Химках, а там дворами на Ленинградку.

В Магадане, кстати, культура строительства таких вездеходных «котлет» весьма высока — причем, речь не идет о японских покупных «китах» и их установке на праворукий же японский внедорожник. Речь идет о собственном инжиниринге, комбинации порой на первый взгляд несовместимого: например кузова от сотого крузера, мостов от ГАЗ 66, а трансмиссия — и вовсе две последовательно стоящие коробки — механика и автомат. И это все работает! Причем, не на выставочном газоне фестиваля Экзотика, а в тайге, болотах, в снегу. Мужики на таких машинах напрямую, через те же болота, лес и горы ездили на Камчатку!!!

Однако даже такие люди, увидев, на чем мы приехали, не сдержались: Вы психи. Просто психи. На брюхатиках к нам еще никто не приезжал. И правда — мы первые, кто добрался из Москвы до Магадана на абсолютно стандартных и не прошедших никакой специальной подготовки переднеприводных городских машинах с дорожным просветом в 12 сантиметров. Кстати, если посмотреть на автомобильные номера, то как будто в соседний регион съездил: Московская область — 50. Магаданская — 49… Только люди там совсем другие. Нечервивые.

До утра мы пили водку, рассказывая друг другу байки из жизни. Магадан оказался под стать людям — незамысловатый на вид, простой, но очень ухоженный, чистый и человечный. Тут даже забываешь, что в 70 километрах к северу от тебя трещат морозы, стоят мертвые поселки и зоны. Причем зоны не только брошенные, но и еще так ничего себе вполне живые. Там моют золото. Там течет река Колыма. И там строят наверное самую удивительную дорогу в мире, поездка по которой, как ее ни строй, никогда не будет легкой прогулкой, а навсегда останется трудной работой и неповторимым приключением. Но это все уже у нас позади. А мы стоим на берегу Охотского моря, пьяные от водки и попытки осознать, что же все-таки такое мы сделали. Осознание придет намного позже. Пока мы даже не можем привыкнуть к мысли, что завтра уже не надо снова садиться за руль и куда-то ехать. Мы уже приехали. Перед нами, стряхивая с себя воду Тихого океана, поднимается алое Солнце и его лучи начинают играть на зыби Нагаевской Бухты. Мы — не дураки. Мы увидели ее, «Нагайскую». И вам советуем, но лучше — на самолете.

Сегодня в Магадане снова будет хороший день, солнечный.