Наш мир по-детски радикален.

Есть горячее и холодное, плохие и хорошие, богатые и бедные, день и ночь. А полутонов нет. Что мы знаем про чеченцев? Что это воры и бандиты, с царских времен промышляющие грабежом и разбоем, и ради безопасности южных границ, нам, бедным россиянам, ничего не оставалось, как завоевать их и еще несколько десятков горских народов.

Многие поколения русских воспитаны на мифе, что чеченцы — воплощение абсолютного зла. Без малого две сотни лет этот народ (как и ингуши, кабардинцы, черкесы и многие другие) существует под прессингом ненависти и геноцида. И если бомбят Южную Осетию — об этом говорит весь мир. А о том, что Чеченская Республика была практически стерта с лица земли — говорить не принято, как о разоренном гнезде тараканов. Может ли целый народ, включая стариков, женщин и детей, быть исчадием ада?

Виноваты все. И если в начале девяностых была хоть какая-то идея, то все, что после — банальная бизнес-война. Здесь никто не борется за идеалы, родную землю или свободу; здесь воюют за деньги. А местное население — лишь заложники ситуации, разменная монета и пушечное мясо. И я говорю об этом в настоящем времени, потому что спокойнее, безусловно, стало, но спокойствия как такового — нет.

К тебе изначально относятся как к сотруднику спецслужб или провокатору.

Движимый подобными размышлениями, я с 2002 года одним из основных направлений для туризма выбрал для себя Северный Кавказ. Сперва — Дагестан, затем — Ингушетия, теперь — Чечня. И если Дагестан открылся быстро и без затруднений, то подготовка к экспедиции в Ингушетию заняла год, а в Чечню — три года. Основной камень преткновения — отсутствие эрудированных и открытых проводников. К тебе изначально относятся как к сотруднику спецслужб или провокатору. Народ десятилетиями пуганый и стреляный, лишний риск им не нужен. К тому же, плох тот журналист, который не пытался спекулировать на теме «горячих точек» — зарплата рассказывающих о войне в разы больше, чем у «гражданских» журналистов… Все всё понимают, и веры, что ты едешь с добрыми намерениями — практически нет.

Со своим будущим проводником я познакомился в интернете. Собрат по «вирусу полного привода» — Альви из Грозного — воспринял письмо с просьбой о помощи с неподдельным энтузиазмом, и спустя некоторое время звезды начали складываться в характерное путеводное созвездие. В середине июня я и оператор Григорий Лоевский тронулись в путь на автомобиле Subaru Outback в сторону солнечного Дагестана. По итогам поездки написан специальный тест-драйв этой машины.

Беспосадочный марш-бросок Москва–Махачкала на столь быстром автомобиле — дело техники, к тому же Outback несказанно радовал низким расходом топлива. Ночуем в гостинице, в которую местных не селят, дабы не мешали отдыху бледнолицых командировочных. Утром выезжаем в горы.

Махачкала — Дылым — Анди

В Дагестане в первую очередь нам интересны горные районы.

Именно в горах, как в музее под открытым небом, сохранилась архитектура, культура, обычаи и быт горцев. В села еще фактически не добрался разброд и шатания светского общества, здесь еще не принято смотреть «Дом 2». Люди по-прежнему живут традициями.

В сопровождении моего давнего друга Ахмеда едем по асфальту в Хасавюрт, город-базар, огромную перевалочную базу стройматериалов и прочих товаров, и по-прежнему один из самых неспокойных городов Дагестана. Отсюда уходим в горы через крупное село Дылым.

На подъездах к Дылыму останавливаемся для регистрации на ощетинившемся железобетоном и колючей проволокой посту ГАИ. Этот пост неоднократно принимал на себя удары различных экстремистов, а потому их подозрительность и напряженность вполне объяснима.

Поднимаемся все выше и выше грунтовыми серпантинами, перед нами открываются живописнейшие панорамы древней и загадочной Салаватии, то тут, то там на склонах гроздьями рассыпаны старинные села с традиционной планировкой, когда твой двор — крыша соседа снизу.

Погода меняется за каждым перевалом — то солнце и жара, то прохлада и туманы. Каждый поворот пропитан историей. У села Аргвани стоят зеленые щиты, призывающие почтить память павших воинов Шамиля.

Тут же сложно не обратить внимания на непривычную заправку — каменный «сарай» с окошками, из которых торчат шланги и железные мерные лейки.

Уже к ночи добираемся до села Гагатли, где ночуем у Рашида, друга Ахмеда. Сидим на веранде, пьем чай, говорим о жизни. По периметру веранды, замотанные в марлю, сушатся бараньи туши, а на веревках — колбаса из требухи. Все, как и сотни лет назад.

Анди — оз. Казенойам — Дай

Утром выдвинулись в село Анди, где нас уже ждали чеченцы-проводники. По пути заправили Wrangler Ахмеда из десятилитровых стеклянных банок подпольным бензином марки «Вот 95-й есть? Этот — еще лучше!». Четырехлитровое американское сердце недовольства не высказало.

Дорога из Дагестана в Чечню идет через перевал Харами, никаких постов и прочих признаков границы нет. На спуске с перевала открывается потрясающий вид на озеро Казенойам.

Нас встречает вывеска, что мы въезжаем на территорию села Хой (этот топоним с чеченского переводится как «стражники») Веденского района Чеченской Республики. Села, правда, как такового нет — лишь разрозненные послевоенные постройки из профлиста да кладбище с развалинами старинного села, у которого выстроена новенькая мечеть.

На берегах озера припарковано множество машин, народ пикникует. Сразу видно разительное отличие с соседним Дагестаном, где народ строже, а женщины одеты скромнее. Чеченцы же, совершенно очевидно, по нраву куда более веселые и раскрепощенные. Кстати, именно эта черта отличает чеченцев и от ингушей.

Озеро очень живописное, особенно если созерцать его вне туристического сезона, когда берега свободны от отдыхающих. Над одним из берегов возвышается безжизненная база отдыха в альпийском стиле, говорят — в советское время здесь была олимпийская база сборной СССР по академической гребле. Кстати, граница проходит по самому озеру, и часть его относится к Дагестану.

Пока мы трапезничали, мимо проезжали трое всадников. Ахмед — опытный парапланирист — решил попытать удачи и попросил горцев завезти его на вершину соседней горы Кашкерлам, чтобы оттуда спланировать над долиной. На машине туда забраться абсолютно нереально. К моему удивлению, джигитов долго уговаривать не пришлось, и уже через десять минут двое всадников медленно, но верно карабкались к вершине. Через час над долиной реки Ансалта и озером Казенойам парил одинокий купол, а добрая сотня людей на земле, как завороженная, наблюдала за десятиминутным полетом.

Сразу после полета Ахмед вернулся в родной Дагестан, и мы с ним увиделись лишь через несколько дней в Махачкале. Мы продолжили наше путешествие по одной из самых удаленных местностей горной Чечни именуемой Чеберлой.

«Назад» у нас нет, мы разворачиваемся в другую сторону и снова — АЛГА!!!

Впереди нас ждал очень тяжелый горный переход через села Макажой, Нохчи-Келой и Циндой. Как потом мне рассказали люди, бывавшие в этих краях ранее, эта дорога была всегда проходима лишь для УАЗов и ГАЗ-66. И проводники наши также сомневались в проходимости Subaru, но мы решили сперва посмотреть, а лишь потом решать — разворачиваться или нет. А ведь вернуться назад на глазах у четырех горцев — это такой позор джунглям, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Не зря у многих восточных народов популярна характерная поговорка, звучащая так:
— Как по-вашему будет «вперед»?
— Алга.
— А как будет «назад»?
— «Назад» у нас нет, мы разворачиваемся в другую сторону и снова — АЛГА!!!
Вот и зависли мы между молотом и наковальней, ведь и машину повредить тоже нельзя — не своя, краснеть придется!

Чем дальше в горы, тем хуже и непроходимее дорога. Колеи углубляются, трава по капот, где-то в ней скрываются коварные камни; едем максимально осторожно, не перестаем нахваливать Outback за превосходную проработку днища — за три дня путешествия мы считанные разы касались «брюхом» камней, а ведь Subaru совсем не внедорожник, а простой «приподнятый» полноприводный универсал!

А вокруг — красота неописуемая, простор, альпийские луга.

Но отар овец не видно, жилых сел почти нет, горы стоят безмолвные, мертвые. И это опять же радикально отличает Чечню от Дагестана, где горы живые, населенные. Как говорят, на смену людям здесь пришли дикие животные, и повстречать любого зверя кроме лося в горной Чечне сегодня — пара пустяков. За годы войны зверье потеряло страх перед выстрелами, и охранять ту же отару овец с одним ружьем уже не так просто.

Плутая по проселкам, забрели в одно практически исчезнувшее с лица земли село, быть может — Кулой, а может еще какое, где на фоне полной безлюдности откуда ни возьмись нам повстречался древний старик. Его узнали все наши проводники, ведь когда они были пацанами, он уже был почтенным старцем. По рассказам, он родился в 1902 году… Сколько эпох пережил этот человек — страшно подумать!

Горные дороги — полбеды. Все-таки промоины и колеи можно объехать, да и тяги двигателя для аккуратного пилотирования хватает с запасом и о «понижайке» мы даже не задумываемся. Самое страшное, что нас ожидало — два брода. Точнее — один брод и один разрушенный мост, по которому, по рассказам проводников, ехать настолько страшно, что лучше уж в брод… Но так ли страшен черт, как его малюют? Нет, не так. Страшнее! Когда мы подъехали к первому броду у урочища Батыйаур, и Nissan Patrol ухнулся в прохладные воды горной реки, стало ясно, что для Subaru это непроходимое препятствие.

Что такое «чугунный» Patrol, и что — «пластиковый» Outback! Однако делать нечего, форсировать безымянный приток речки Келойахк нужно. Для этого более опытный Альви сразу принялся проводить на первый взгляд совершенно непонятные гидротехнические операции. Он разделся, зашел в ледяную воду и стал складывать крупные камни чуть выше по течению, формируя плотину. Заграждение было призвано разделить реку на два рукава, и, тем самым, понизить уровень брода.

И действительно, через час работы оставалось лишь убрать с курса крупные камни и преодолеть обмелевший брод. Век живи — век учись! Осталось на всякий случай прицепить трос и продолжать путь.

Еще через несколько километров, у села Нохчи-Келой, нас ждал тот самый мост. Одну часть опор смыло весенним паводком, и настил мерно качался на уцелевших столбах. Вброд? «Патруль» — да, реально, но для Outback эта река еще серьезнее, а на горы уже опускаются сумерки. Хоть и страшно до чертиков, но рискуем проскочить по шаткому мостику. Удалось!

Уже в темноте приезжаем в гости к Зилавди в село Дай. В уютной домашней атмосфере болтаем до середины ночи, смотрим фотографии и видеофильмы о Чечне. Настроение приподнятое, так всегда бывает, когда сделаешь что-то на первый взгляд невозможное.

Дай — Шатой — Махачкала

Утро началось с вопроса всех вопросов: бензин.

Ближайшая заправка — в селении Шатой, туда час пути. Встаем в шесть утра и шпарим вниз, на равнину. На въезде в Шатой — ряд заправок, на всех заправляют из стеклянных банок.

Останавливаемся у рекомендованной, и бородатый мужчина с подозрительным взглядом заливает нам сорок литров сомнительной жидкости. Но Subaru сия горючая жидкость, вопреки опасениям, пришлась вполне по вкусу, и мы поспешили назад, в горы, в село Дай.

Серпантин петляет по селу, Альви показывает на пустырь и рассказывает, что раньше здесь был дом, в войну в него попала шальная ракета, от дома ничего не осталось, но все жильцы уцелели — заслышав вертолеты, попрятались в подвале. Едем дальше — еще одна беззубая проплешина в стройному ряду домов, история схожая… А вот и наш гостеприимный дом, паркуюсь около гусеничного трактора, а у того вся левая сторона посечена осколками. Оказалось — «Градом» шарахнули, попали в стоящее рядом дерево, троих ремонтирующих трактор накрыло, но все, к счастью, остались живы.

Спросите у селян, знают ли они, кто такой Хаттаб?

Завязалась беседа, посыпались рассказы, там, мол, ракета торчит не разорвавшаяся, а тут патронов уйму федералы оставили после высадки… У детей любимое оружие — «трофеи», найденные в лесу. Рассказали и про группу небезызвестного Ульмана, который именно в этих краях совершал свои «подвиги». Уже вернувшись домой я покопался в подшивках старых газет, и прочитал, что 11—12 января 2002 года в селе Дай проходила войсковая операция по уничтожению якобы гостившего здесь Хаттаба. Спросите у селян, знают ли они, кто такой Хаттаб? Знают. Из газет!

Сегодня по плану мы должны пройти горными дорогами через Химой и Шарой, Итум-Кале, а затем вернуться в Шатой, закольцевав таким образом горную часть маршрута. Буквально в нескольких километрах от села Дай есть естественные форелевые озера, мы с полчаса просто стояли на берегу и любовались, как в абсолютно прозрачной воде ходят косяки рыб. А рядом, если перемахнуть через заросшие окопы, бурлит река Шароаргун, над которой нависают «плачущие» скалы — вода сочится сквозь трещины в горной породе и тонкими ручьями исчезает в мутном потоке…

Дорога уходит сперва на юг, а затем забирает на запад. Путь преграждает блок-пост, вчера ничего подобного на нашем пути не встречалось. Проводники отстранили нас от всех разговоров, взяли документы и скрылись в будке с флагом. Через несколько минут путь открыт. Лишних вопросов не задаю — проверено на Дагестане. Если бы мы ехали одни, без местных, быстрее всего были бы арестованы и отправлены в местный отдел милиции или ФСБ для выяснения кто такие и зачем пожаловали. Туристов здесь нет, и любой человек с такой «легендой», разгуливающий с фотоаппаратами и видеокамерами в горах без журналистских удостоверений и специальных разрешительных бумаг вызывает массу вопросов и подозрений.

Въезжаем в Шаройский район. У дороги стоит будка дорожников, заезжаем на чай. Чеченка сразу накрывает стол, одна за одной появляются тарелки с вареным мясом, домашним сыром, над столом висит крошечная лампочка, подсоединенная к автомобильному аккумулятору. Женщина постоянно что-то говорит на родном языке. Не самая приятная особенность для туристов, распространенная и в Дагестане, и в Ингушетии, и в Чечне — никто особо не переживает, что ты не понимаешь, о чем говорят. Могут постоянно переходить с русского на чеченский, а могут перейти на чеченский и забыть вернуться… Поначалу, еще в первых кавказских путешествиях, я закономерно напрягался — одно дело, когда людей знаешь хорошо, а совсем иное, когда познакомился накануне в интернете. Но, видя отношение к гостям, быстро расслабляешься, и лишь просишь переводить, если очевидно, что говорят о чем-то интересном. В данном случае, женщина банально жаловалась на какие-то бытовые неурядицы.

Чем дальше в горы, тем меньше людей.

Нет ни сел, ни машин. И за каждым поворотом — шедевральная красота, а потому скорость наша приближается к абсолютному нулю. Снимаем, снимаем, снимаем…

Погода меняется от ущелья к ущелью, после очередного перевала горы окутывают облака, лента грунтовой дороги и цветочные поля уходят в молочное небытие, а мы вновь останавливаемся для съемки, теперь уже цветочков. Те, кто родился с фотоаппаратом в руках, меня поймут — когда вокруг такая красота, недолго стать блаженным Паганелем!

Машина с проводниками не замечает нашей остановки, и через несколько минут возвращается. У ребят на лицах испуг. Оказывается, на этом участке лучше не останавливаться, здесь частенько совершаются различные диверсии руками оставшихся в горах немногочисленных экстремистов. Я неудачно пошутил, мол, хоть бы знаки поставили: «Осторожно, бородатые мужчины», но проводникам было не смешно, ведь мы приехали к ним в гости, и им меньше всего хочется любых осложнений.

Дорога спускает все ниже и ниже, и выводит нас в село Тазбичи, в котором стоят две башни. В одну из них, сторожевую, что находится в самом селе, нам даже довелось попасть. Она была недавно отреставрирована, воссозданы перекрытия, и теперь можно подняться на самую верхнюю площадку, на высоту в 23 метра.

Из окна смотровой площадки башни, помимо замечательной панорамы на село, было видно, что с северной стороны женщина обрабатывает огород, а с южной несколько мужчин что-то жарят в огромном котле. Спустились, подъехали. Хозяева нам рассказали, что на этом месте испокон веков была мельница, они ее заново отстроили, и сейчас проводят «пуско-наладку». В котле жарят зерна кукурузы, от чего по всей округе разносится запах попкорна.

Почему ни в Пермской области, ни в Курской, ни в Калужской никто палец о палец не ударил, чтобы восстановить хоть одну водяную или ветряную мельницу, коих было тысячи и тысячи, хотя бы ради памяти, чтобы показать детям? В Чечне чуть ли не в каждом селе люди восстанавливают башни, строят мельницы… Экономического эффекта от подобных вложений сил, времени и денег, согласитесь, ждать не приходится, весь вопрос в отношении к собственной Родине, ее культурному наследию, к тому, что останется после тебя потомкам.

Вечереет, пора спускаться с гор, наше двухдневное путешествие по Чечне подходит к завершению. Проезжаем село Итум-Кале, здесь прямо у дороги стоят развалины старой крепости Евдокимовской. Укрепление — дошедший до наших дней памятник Кавказской войны XIX века. Кстати, это одна из наиболее сохранившихся крепостей на Северном Кавказе.

Чем ниже мы спускаемся на равнину, тем чаще встречаются знаки недавних боевых действий, на поворотах зияют бойницы огневых точек.

Но чем ближе к Грозному, тем тщательнее проведена уборка, а когда мы выехали на «Бакинскую» трассу и повернули на Хасавюрт, вовсе не переставали дивиться отличному асфальту, прекрасной разметке и множеству указателей и знаков. По всей территории Чечни вплоть до Дагестана — ни одного блок-поста, граница совершенно прозрачная. Нас не остановили ни на чеченском посту, ни на дагестанском. А дальше — знакомая дорога в Махачкалу и сон без задних ног в уже практически родной гостинице.

Утром помыли мужественного Субарика, заехали на чашку кофе к Ахмеду… и пали жертвой кавказского гостеприимства. Утренний выезд отложился на обед, а после обеда, под вечер, все-таки свершился. И еще через сутки наша синяя полноприводная колесница пересекла границу шумной и равнодушной Москвы, чтобы раствориться в ее бурном потоке как одна из элементарных частиц с положительным зарядом двух довольных ионов, иона Гриши и иона Леши...

За прошедшие четыре года облик республики заметно изменился.

P.S. Прошлый раз я был в Чечне в 2006 году, проездом из Игушетии в Дагестан. За прошедшие четыре года облик республики заметно изменился. Мы намеренно не заехали в Грозный, хотя и слышали множество рассказов, что теперь это город-сад. Нас в первую очередь интересует именно горная Чечня, и мы обязательно, даст Бог, вернемся сюда, чтобы исследовать центральные районы, а также пограничные, получив заранее все пропуска и разрешения. Очень хочется еще раз прикоснуться к культуре этого немногочисленного народа с не самой простой судьбой.

Нашим же последователям хочется сказать, что в Чечню ездить можно и нужно, «бледнолицые» россияне должны ассоциироваться не только с военными, но и с нормальными людьми. Но до тех пор, пока ситуация здесь до конца не успокоится, делать это лучше в кампании местных жителей. Они и расскажут вам больше, чем можно прочесть в интернете, и снимут большинство вопросов безопасности.

Материал подготовлен совместно с порталом "Авторамблер"

Наши внимательные читатели, несомненно, заметили в начале текста упоминание, что вместе с Алексеем в путешествии был оператор. И не просто так, за компанию — вашему вниманию предлагаются шесть видеороликов об этом путешествии: